О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды

Однако с дальнейшими выводами автора трудно согласиться. Он полагает, что раз сообщение о послании достигло Гильды путем устной передачи, то и сам текст его вымышлен. «Vir, — пишет Н. Хайем, — это весьма общий термин, который совершенно несообразен в этом контексте, поскольку он означает "мужчина", "муж", в лучшем случае "воинственный муж". Представляется невозможным, чтобы это слово могло считаться достаточно хвалебным, чтобы британские просители употребили его по этому случаю. То, что такое использование этого термина имеет хоть какое-то отношение к подлинному тексту, следует считать невероятным»[494]. Выражение «трижды консул», на основании которого «призыв» относят к 446-454 годам, также кажется автору «совершенно неуместным обращением к тому, на чью военную силу полагались бритты. Для бриттов гораздо больше значения имело то, что Аэций был magister militum на Западе и командовал крупными соединениями варварских воинов, чем то, что он был почтен третьим консульством»[495]. И далее автор развивает теорию, согласно которой все «письмо» представляет собой созданную Гильдой стилизацию, основанную на словоупотреблении «Энеиды». Совпадение с «Энеидой» Н. Хайем видит в употреблении слова ter «трижды», которое повторяется «в обстоятельствах, которые представляют собой прямую параллель Гильдину "обращению к, Аэцию"», а именно обороты типа «terque quatuorque beati»[496]. Называя «Агиция» римским государственным мужем (Romanae potestatis virum), Гильда, по его мнению, намекал на слова Вергилия: nate, meae vires, mea magna potentia, solus[497], и тому подобное: «для аудитории, знакомой с этой строчкой, употребление слова vir во вступлении могло быть сочтено остроумной игрой со словом vires»[498]. Все это выглядит малоубедительно: все-таки Гильда достаточно знал латинский язык, чтобы не быть вынужденным заимствовать из Вергилия слова ter и vir.

В вышеупомянутой статье Кэйси и Джонса была сделана попытка отследить позднеантичные формы письменного обращения. Для этого авторами был использован материал папирусов (IV век) и «Барий» Кассиодора. Однако интересно было бы найти более близкие по времени и контексту формы обращения и титулатуры.

Таковые действительно имеются в «Новеллах» императора Валентиниана III[499], одна из которых прямо обращена к Аэцию, а в других он упомянут. В новелле IX, относящейся к 440 году, имя Аэция названо в связи с военными действиями против вандалов в Африке. Здесь он именуется excellentissimus vir patricius nostrus Aetius (превосходнейший муж, патриций наш Аэций)[500]. Новелла XVI (XVII), датированная июлем 445 года, прямо обращена к Аэцию с поручением разобраться в конфликте в галльской церкви. Она адресована Aetio viro illustri, comiti et magistro utriusque militiae et patricio. Заключается новелла припиской императора: «Divinitas te servet per multos annos, parens carissime» (Пусть сохранит тебя Бог на многие годы, дражайший родитель)[501]. Новелла XXXV (XXXVI), датируемая июлем 452 года, дважды упоминает Аэция, оба раза с одинаковым титулом: magnificus vir, parens patriciusque noster Aetius (великолепный муж, отец и патриций наш Аэций). Стало быть, сам император не считал неуместным обращение к Аэцию «vir» — «муж», в том числе и в том контексте, где речь прежде всего шла о его военных обязанностях. Из приведенных примеров следует, что наиболее существенными частями обращения к Аэцию были «патриций» и «муж» с различными титулами («превосходнейший», «великолепный» и другие; ср. «римский государственный муж» у Гильды).

Вообще в позднеримское время титул «патриций» был неразрывно связан с понятием pater, отец, причем под «отцом» понимался как отец империи, так и «отец» императора, лицо, играющее роль советчика и защитника государя[502]. Обращения императоров к людям, облеченным титулом «патриций» как к «отцу» или «родителю» вообще нередки.