О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды

Однако народ не исправился, словно исполняя в этом слово пророка Исайи, сказавшего: «И Господь, Господь Саваоф, призывает вас в этот день плакать и сетовать, и остричь волоса, и препоясаться вретищем. Но вот, веселье и радость! Убивают волов, и режут овец, едят мясо, и пьют вино, <и говорят>: "будем есть и пить, ибо завтра умрем!"»[696]

Приблизилось, однако, время, в которое его нечестие, как некогда амореев[697], исполнилось. Ибо начинается тогда совет, которому надлежало определить, что будет лучше или безопаснее всего предпринять для отражения столь пагубных и столь частых вторжений и разбоя вышеуказанных племен.

23. Тогда были ослеплены все советники вместе с надменным тираном[698] и избрали такую защиту — а скорее, погибель — отечества, так что эти дичайшие, нечестивого имени саксы, Богу и людям мерзкие, были введены, словно волки в овчарню, на остров для сдерживания северных народов. Доселе, как бы то ни было, никогда не совершалось ничего более погибельного и горького. О, глубочайшее затемнение чувства! О, безнадежная и грубая тупость ума! Тех, кого пуще смерти боялись, когда их не было рядом, по доброй воле, если можно так сказать, пригласили с собой под одну крышу. «Обезумели князья Цоанские, как сказано, — совет мудрых советников фараоновых стал бессмысленным»[699].

Тогда, вырвавшись из логова варварской львицы, свора детенышей, на трех, как они на своем языке выражаются, киулах[700], а по-нашему — на длинных кораблях[701], при благоприятном ветре, обрядах и гаданиях, которыми они прорицали, надежным у них предзнаменованием, что три по сто лет Отечество, к которому они направили носы своих кораблей, заселят, а сто пятьдесят же (то есть половину этого времени) очень часто будут опустошать, — по приказу злополучного тирана, впустила ужасные свои когти сначала в восточную часть острова, якобы собираясь сражаться за Отечество, а на самом деле, скорее, намереваясь сражаться с ним.

Вышеупомянутая же «родительница», узнав, что первое ее войско имело успех, подослала еще более обширную партию[702] сообщников и псов, которая приплыла на барках с подложными «боевыми товарищами»[703]. И отсюда семя нечестия, корень горечи, ядовитая рассада, достойная наших заслуг, вытянулась на нашей почве дикими побегами и усиками.

Следовательно, варвары, допущенные на остров в качестве воинов, и собираясь, как они прикидывались, подвергнуться большой опасности ради добрых своих хозяев, потребовали выделить им съестные припасы. Таковые раздачи на долгое время заткнули, как говорится, глотку псам. Они же снова плачутся, что якобы их пайки[704] выдаются им не в изобилии, приукрашивая отдельные случаи своей хитростью, и торжественно заявляют, что если они не будут более щедро осыпаны дарами, то опустошат, разорвав договор, весь остров. И без задержки перешли от угроз к действиям.

24. Ибо вызревал повод для справедливой мести за предшествующие преступления, — и от моря и до моря пылание огня, поднятого рукою восточных святотатцев, опустошив некоторые пограничные города и поля, не утихло, покуда не слизало, выжигая жутким алым языком, почти что всю поверхность острова до западного океана. В этом набеге исполнилось на нас, согласно истории, нечто подобное некогда с Ассирией в Иудее, что говорит, оплакивая, пророк: «предали огню святилище Твое; совсем осквернили жилище имени Твоего»[705] и еще — «Боже! язычники пришли в наследие Твое; осквернили святой Храм Твой»[706] и т. д.

Так что частыми [ударами] таранов — все города, и отовсюду сверкающими остриями и трещащими огнями — все [их] обитатели, с предстоятелями Церкви, со священниками и народом, вместе простерты были на земле, и жалким видом посреди площадей основания башен, выкорчеванных с высокой оси, камни высоких стен, священные алтари, куски трупов, словно покрытые заледеневшей коркой багряной крови, казались смешаны словно в каком-то жутком прессе, и ничего не было вообще, кроме руин домов, погребений внутри чрев животных и пернатых и благочестивейшего почтения святых душ (если, однако, много таковых можно было найти!), которых уносили в то время в вершины неба светлые ангелы. Ибо так выродился тогда сей виноградник добрый в горечь, что редко, согласно пророку, редко было видно за спиной виноградарей или жнецов виноградной грозди или колоска[707].

25. Таким образом, многие из несчастных уцелевших, захваченные в горах, были массово уничтожены; другие, изнуренные голодом, подходили и протягивали руки врагам, чтобы навеки стать рабами, если, однако, их не убивали немедленно, что они считали за величайшую милость. Другие же стремились к заморским областям с великим рыданием и пели, словно вместо загребной песни, под развевающимися парусами: «Ты отдал нас, как овец, на съедение, и рассеял нас между народами»[708]. Другие же в гористых холмах, огражденные грозными обрывами и густейшими лесами, и морскими скалами, смотря на жизнь всегда недоверчивым умом, остались на родине, хотя и объятые страхом.