О положении вещей. Малая философия дизайна

Каменный резец, созданный по образу и подобию зуба-резца, относится к числу наиболее ранних механизмов. Он древнее, чем род homo sapiens sapiens, но способность резать сохраняется у него до сих пор, поскольку это орудие каменное, а не органического происхождения. Возможно, в каменном веке люди пользовались и живыми «механизмами» – шакалами, которых они использовали во время охоты как продолжение собственных ног и зубов. В качестве резца шакал представляет собой более хитрое приспособление, нежели камень – зато камень долговечнее. В этом, вероятно, и заключается причина, по которой вплоть до индустриальной революции человечество наряду с механизмами неорганического происхождения пользовалось еще и механизмами «органическими»: что каменными резцами, что шакалами; что рычагами, что ослами; что лопатами, что рабским трудом. Это нужно было для того, чтобы иметь в своем распоряжении как хитро устроенные, так и долговечные механизмы. Но с точки зрения устройства «умные» машины (шакалы, ослы, рабы) более сложны, чем «глупые». В этом и заключается причина, по которой с наступлением промышленного переворота ими перестали пользоваться.

Механизмы индустриальные отличаются от доиндустриальных тем, что в основе их создания лежит некая научная теория. Хоть функционирование доиндустриального рычага и основывалось на законе рычага, но только с наступлением промышленной революции рычаги стали сознательно применять на основании этого закона. Обычно говорят следующее: доиндустриальные механизмы создавались эмпирическим, а индустриальные – техническим путем. К моменту индустриальной революции наука располагала целым рядом теорий, описывающих неорганический мир, и прежде всего теорией механики; в отношении же органического мира дела с теориями обстояли довольно плохо. На основании каких законов функционирует осел, не знал не только он сам, но и даже ученые. Поэтому с тех пор вола сменил локомотив, а лошадь уступила место самолету. Вола и лошадь нельзя было воспроизвести техническим способом. С рабами дело обстояло несколько сложнее. Технически созданные механизмы становились не только эффективнее, но и крупнее и дороже. Соотношение человек – машина обернулось в прямо противоположную сторону, и уже не машины служили человеку, а человек обслуживал их, превратившись в относительно умного раба относительно глупых механизмов.

В наше время кое-что изменилось. Теории стали еще более точно описывать мир, и благодаря этому машины становились всё эффективнее, а главное – всё меньше и всё «умнее». Потребность в рабах постепенно отпадает, и они либо переходят в сферу услуг, либо оказываются безработными – в чем и заключаются известные последствия характерных для постиндустриального общества автоматизации и роботизации. Но существенное изменение вовсе не в этом. Намного более значим для нас тот факт, что появляются теории, вполне применимые и к органическому миру тоже. Появляется понимание того, на основании каких законов существует осел. Исходя из этого в будущем станет возможным техническое производство волов, ослов, рабов и суперрабов. Скорее всего, это будет называться второй промышленной – или «биологической» – революцией.

При этом выяснится, что попытка создать «умные неорганические» механизмы в лучшем случае была претворена в жизнь довольно небрежно, а в худшем просто оказалась ошибкой. Если встраивать рычаг в центральную нервную систему, он не должен представлять собой всего лишь глупую руку. При всём высоком уровне интеллекта, присущем волу, локомотивы, сконструированные верно с «биологической» точки зрения, способны его превзойти. Вероятно, что в будущем машиностроению удастся совместить долговечность неорганических «механизмов» с разумностью органических. Скоро возникнет бесчисленное множество каменных шакалов. Но вовсе необязательно, что при этом мы достигнем того, о чем мечтали: окруженные каменными шакалами, волами, рабами и суперрабами, мы будем силиться проглотить и переварить вторичные продукты индустриального производства, создаваемые ими в огромных количествах. Так не должно быть. И не только потому, что эта каменная «интеллигенция» будет становиться всё «интеллигентнее», а значит, не будет столь глупа, чтобы нас обслуживать. Так не должно быть, потому что машины – даже если они будут глупы – нанесут по нам ответный удар. А какой же силы будет удар, если машины при этом будут еще и умными?