О пользе волшебства

В сказке Перро Золушка также должна выполнить задание до того, как идти на бал. После того как фея-крестная сообщает Золушке, что поездка на бал состоится, она велит крестнице принести ей тыкву с огорода. Золушка не понимает, зачем это нужно, но делает все, что ей говорят. Не Золушка, но фея вычищает из тыквы мякоть и превращает ее в карету. Затем крестная просит Золушку открыть мышеловку и превращает шесть пойманных мышей в лошадей. Точно таким же образом крыса становится кучером. Наконец Золушка должна принести шесть ящериц, которые делаются лакеями. Лохмотья Золушки превращаются в чудесное платье, фея дарит ей хрустальные башмачки. Теперь у Золушки есть все необходимое, и она отправляется на бал. Но прежде крестная приказывает ей воротиться до полуночи, ведь, едва пробьет двенадцать, карета станет тыквой и т. д.

Такие детали, как хрустальные башмачки или тыква, превращенная в экипаж, выдуманы Шарлем Перро: кроме его варианта сказки и тех, что восходят к нему, мы нигде их не находим. Марк Сорьяно усматривает в этих подробностях насмешку Перро над теми слушателями, которые принимают сказку всерьез, а также ироническую трактовку самого сюжета: вероятности в том, что Золушка может превратиться в прекрасную принцессу, столько же, сколько в превращении мышей и крыс в лошадей и кучера[176].

Ирония отчасти является результатом подспудных мыслей. Коль скоро упомянутые подробности в сказке Перро нравятся многим слушателям, это означает только одно: они затрагивают в них некую чувствительную струнку. Обязанность быть верным тому лучшему, что было с нами в прошлом, пестовать в себе нравственное чувство, хранить верность собственным ценностям, пусть даже у них имеются противники, проявлять стойкость перед злобой и своенравием окружающих — все это так явно показано в «Золушке», что не могло не вызвать сочувствия Перро. Отсюда следует вывод, что он осознанно пытался защититься от всего этого. Сказка исподволь призывает к изменениям с опорой на внутренние процессы, ирония Перро обесценивает этот призыв. Автор высмеивает представление о том, что борьба за высшие цели позволяет нам расстаться с низким положением в жизни. Перро низводит сказку до уровня милой фантазии, не содержащей никаких подтекстов, из которых мы могли бы извлечь что-то для себя[177]. Заметим, что многие предпочитают относиться к «Золушке» именно так, чем и объясняется широкая популярность варианта Перро.

Однако, хотя мы понимаем, почему Перро переработал старую сказку именно в такой манере, мы не нашли объяснения подробностям, которые он привнес в сюжет. Придумывая их, он опирался на понимание истории Золушки не только на сознательном, но и на бессознательном уровнях, и потому они импонируют и нам. Во всех остальных вариантах сказки Золушка вынуждена жить среди золы; Перро — единственный, кто сообщает, что это был ее выбор. Из-за этого мы видим в ней ребенка, который пока не вступил в период пубертата и не подавил желание и пачкаться, и быть хорошим одновременно. Такой ребенок еще не успел приобрести отвращения к ведущим тайную жизнь маленьким созданиям наподобие крыс, мышей и ящериц; вычистив из тыквы мякоть, он воображает, что перед ним великолепная карета. Ребенку нравится, что мыши и крысы живут в темных грязных углах и крадут еду, ведь он и сам не отказался бы от таких занятий. На бессознательном уровне они также вызывают фаллические ассоциации, которые свидетельствуют о созревании и пробуждении сексуального интереса. Вне зависимости от таких ассоциаций превращение этих тварей — если не отвратительных, то во всяком случае низких — в лошадей, кучера и лакеев есть признак сублимации. Таким образом, эта деталь верна минимум в двух аспектах. Во-первых, она напоминает о том обществе, в котором героиня проводила время среди золы, когда у нее отобрали нарядные платья и отправили на кухню, а может, и, скажем так, о ее фаллических интересах. Во-вторых, она, вероятно, намекает, что подобные интересы должны сублимироваться по мере того, как героиня взрослеет, то есть готовится к отношениям с принцем.

Благодаря обработке, проведенной Перро, сказка о Золушке стала куда более доступна для понимания как на сознательном, так и на бессознательном уровне. На сознательном уровне мы охотно принимаем авторскую иронию, которая сводит сказку к приятной фантазии без серьезного содержания. Нам не нужно обдумывать проблему детской ревности (при серьезном отношении к сказке это было бы неизбежно), а также решать задачу интернализации ранних объектов и жить согласно моральным требованиям, которые с ними связаны. При этом с точки зрения бессознательного добавления Перро выглядят убедительно: они взывают к детским переживаниям, таящимся в нас глубоко под спудом. В ранние годы мы с увлечением предаемся инстинктивному поведению: мы обожаем пачкаться и возиться с фаллическими объектами. Но, судя по добавлениям Перро, чтобы достичь зрелости, нам следует переработать и сублимировать эти восторги.