О пользе волшебства

Согласно обрамляющей истории, двое протагонистов, мужчина и женщина, встречаются в тот момент, когда в судьбе обоих происходит тяжелый кризис. Царь проникся ненавистью к женщинам, он испытывает отвращение к жизни; Шахерезада боится за свою жизнь, но полна решимости добиться освобождения и для царя, и для себя. Она достигает своей цели, рассказывая множество сказок: с помощью одной сказки цели не добиться, поскольку наши психологические проблемы чересчур сложны и трудноразрешимы. Лишь множество историй во всем их разнообразии может в этом случае дать необходимую энергию для катарсиса. На то, чтобы царь освободился от глубокой депрессии и достиг исцеления, уходит почти три года, в течение которых он внимательно слушает сказки. Чтобы личность царя, пребывающая в полной дезинтеграции, оказалась интегрирована вновь, требуется делать это тысячу ночей подряд! Здесь следует вспомнить о том, как индийский врачеватель (а сборник «Тысяча и одна ночь» имеет индо-персидское происхождение) рассказывает психически больному волшебную сказку, и размышление над ней помогает тому преодолеть эмоциональное расстройство.

В смысловой структуре волшебных сказок выделяется несколько уровней. Рассмотрим еще один из них: двое протагонистов в этой истории символизируют тенденции, борющиеся внутри нас, и, если нам не удастся их интегрировать, эта борьба неизбежно закончится нашей гибелью. В образе царя мы угадываем человека, полностью покорившегося власти «оно», поскольку в результате жестокого разочарования в жизни его «я» утратило силу, позволявшую ему держать «оно» в узде. В конечном счете задача «я» состоит в том, чтобы защищать нас от катастрофических поражений (в сказке такое поражение символизирует измена, пережитая царем); если «я» оказывается здесь бессильно, оно утрачивает способность руководить нашей жизнью.

Второй персонаж «рамочной» истории, Шахерезада, символизирует «я», на что недвусмысленно намекает сказка: «Старшая читала книги, летописи и жития древних царей и предания о минувших народах, и она, говорят, собрала тысячу летописных книг, относящихся к древним народам, прежним царям и поэтам» (14–15). Более того, она разбиралась в трудах о науке и медицине; в ее памяти в избытке хранились стихи, и разные истории, и народные сказания, и речения королей и мудрецов, и она была мудра, остроумна, благоразумна и воспитанна — исчерпывающий перечень характеристик «я». Итак, вырвавшееся из-под контроля «оно», то есть царь, в результате долгого процесса цивилизуется благодаря влиянию олицетворенного «я». Однако это «я» находится под сильным влиянием сверх-«я» — настолько сильным, что Шахерезада полна решимости рискнуть собственной жизнью. «Заклинаю тебя Аллахом, о батюшка, выдай меня за этого царя, и тогда я либо останусь жить, либо буду выкупом за детей мусульман и вызволю их от царя». Отец, пытаясь разубедить дочь, умоляет: «Заклинаю тебя Аллахом, не подвергай себя такой опасности!» Но ничто не может заставить Шахерезаду отказаться от цели, и она настаивает: «Это неизбежно должно быть!» (15)

Таким образом, в образе Шахерезады угадывается «я», над которым господствует сверх-«я». Между ним и эгоистичным «оно» пролегла такая пропасть, что, подчиняясь довлеющим над ним моральным обязанностям, «я» готово поставить под угрозу само существование индивида. Напротив, образ царя символизирует «оно», находящееся в состоянии полного разрыва с «я» и сверх-«я». Обладая столь сильным «я», Шахерезада берется за выполнение своей духовной миссии, руководствуясь определенным планом. Она хочет устроить дело так, чтобы иметь возможность рассказать царю историю — настолько интересную, что он непременно пожелает услышать ее конец и ради этого пощадит жизнь рассказчицы. И в самом деле, когда наступает рассвет и она «прекращает дозволенные речи», царь говорит сам себе: «Я не убью ее, пока не услышу окончания ее рассказа!» (28) Но завораживающие сказки, продолжение которых желает услышать царь, отсрочивают смерть всего лишь на одну ночь. Для спасения, достичь которого стремится Шахерезада, требуется нечто большее.