О пользе волшебства

Лишь тот, чье «я» научилось пользоваться позитивными энергиями «оно» для достижения своих целей, может устроить так, что «я» возьмет жестокие стремления «оно» под контроль и цивилизует его. Лишь когда любовь Шахерезады к царю вдохновляет ее на новые рассказы — то есть когда сверх-«я» (желание избавить дочерей мусульман от гибели) и «оно» (ее любовь к царю, которого она теперь также хочет избавить от снедающих его уныния и ненависти) отдают свою энергию «я», — ее личность достигает полной интеграции. Такой человек, как утверждает сказка-обрамление, способен избавить мир от зла благодаря тому, что обретает счастье для себя и для другого — того, кто пребывает во тьме и полагает, что счастье не для него. Когда Шахерезада открывает царю свою любовь, тот делает ей в ответ такое же признание. Можно ли вообразить себе более значительное свидетельство способности сказок воздействовать на нашу личность, менять ее, нежели финал истории, обрамляющей цикл, где убийственная ненависть перерождается в крепкую любовь!

Следует упомянуть еще об одной детали. С самого начала Шахерезада надеется, что сказки смогут помочь ей «отвратить царя от его обычая», но для этого ей требуется содействие ее маленькой сестры Дуньязады, которой она объясняет, как себя вести: «Когда я приду к царю, я пошлю за тобой, а ты, когда придешь и увидишь, что царь удовлетворил свою нужду во мне, скажи: „О сестрица, поговори с нами и расскажи нам что-нибудь, чтобы сократить бессонную ночь“» (20). Таким образом, в каком-то смысле Шахерезада и царь являются мужем и женой, а Дуньязада — их ребенком. Именно высказанное ею желание послушать истории кладет начало связи между царем и Шахерезадой. В конце цикла на месте Дуньязады появляется маленький мальчик: Шахерезада, признаваясь в любви к царю, приносит ему их общего ребенка. Интеграция личности царя закреплена тем фактом, что он становится отцом семейства.

Но прежде чем мы достигнем зрелости и наша личность завершит интеграцию — наподобие той, что наблюдается на примере царя в концовке «Тысячи и одной ночи», — мы должны преодолеть целый ряд кризисов, сопровождающих наше развитие. С двумя из них, тесно связанными друг с другом, справиться труднее всего.

Первый связан с вопросом, касающимся личностной интеграции: «Кто я на самом деле? Мои стремления противоречивы, какие из них мне следует удовлетворять?» Сказка дает тот же ответ, что и психоанализ: чтобы присущие нам противоречия не стали причиной метаний (в предельных случаях они заставляют нас буквально разрываться напополам), требуется их интеграция. Лишь таким путем наша личность может достичь целостности, в результате чего окажется способна успешно выдержать жизненные испытания, оставаясь при этом в безопасности, так сказать внутри себя. Внутренней интеграции невозможно достичь раз и навсегда: эту задачу мы решаем в течение всей жизни, пусть в разных формах и на разных уровнях. Сказки не изображают ее в качестве того, что совершается в течение всей жизни: это обескуражило бы ребенка, ведь даже временная интеграция присущих ему противоречий дается ему с трудом! Мы видим нечто иное: счастливый конец каждой сказки символизирует разрешение того или иного частного конфликта. И поскольку сказок существует бесчисленное множество и каждой свойственна своя тема и соответствующая ей форма воплощения конфликта, все эти сказки в совокупности своей дают понять, что мы сталкиваемся с множеством противоречий, которые должны преодолевать одно за другим.

Второй тяжелейший кризис развития связан с эдиповым конфликтом. Он представляет собой целый ряд мучительных, сбивающих с толку переживаний. Получив соответствующий опыт, ребенок в подлинном смысле обретает себя, если ему удается, как принято выражаться, успешно отделиться от родителей. Чтобы это случилось, он должен выйти из-под их власти. Особенно трудно ему освободиться от власти родителей над собой, которую им вверил он сам, побуждаемый тревогой и потребностью в зависимости. Ребенок чувствует, что принадлежит родителям; он хочет, чтобы они точно так же навеки принадлежали лишь ему одному, — и с этим желанием также необходимо расстаться.

По большей части сказочные истории, анализ которых содержится в первой части книги, отражают в символической форме потребность во внутренней интеграции. Сказки, которые мы разбираем во второй части, имеют отношение не только к ней, но и к эдиповым проблемам. Рассматривая их, мы должны перейти от самого известного сказочного цикла Востока к тому, что лежит в основе всей западной драматургии и, если верить Фрейду, в основе жизни каждого из нас.

Сказки о двух братьях