О пределах добра и зла. Парадоксы стоиков

Терминологическая близость этих рассуждений рассматриваемой фразе Эпикура очевидна: Эпикур использует термин κατάστασις, изменяя его по своему обыкновению на κατάστημα, и так же, как и автор «Большой этики», употребляет применительно к наслаждению слова κίνησις и ἐνέργεια[902]. Таким образом, это сопоставление позволяет увидеть в высказывании Эпикура отражение его полемики со своими оппонентами о значении понятия «наслаждение». Перипатетики отделяют наслаждение в собственном смысле слова, понимаемое ими как движение и деятельность души, т. е. эмоция, от физического факта восстановления организма, который доставляет наслаждение, но при этом сам наслаждением не является. Эпикур же вслед за академиками включает в свое понятие наслаждения не только эмоциональный, но и физический аспект[903]: наслаждение для него, с одной стороны, — это физическое явление, пассивный механический процесс в организме, заключающийся в восстановлении или поддержании естественного его состояния, с другой же стороны — это активная эмоциональная реакция души.

Представление Эпикура о двух аспектах наслаждения противостояло, по-видимому, не только перипатетическому, но и стоическому учению. Это хорошо видно из одного обращенного против эпикурейцев стоического аргумента, который приводит Диоген Лаэрций[904]. В этом аргументе идет речь о первом естественном побуждении живого существа, из которого эллинистические философы выводили свои концепции конечной цели. По словам Диогена, стоики в отличие от эпикурейцев полагали, что это побуждение направлено не на наслаждение, а на сохранение и поддержание естественного состояния; наслаждение же, по их мнению, — это лишь «последствие» (ἐπιγέννημα) удовлетворения первого побуждения. Однако с точки зрения эпикурейцев, поддержание естественного состояния — это и есть наслаждение. Стоический аргумент, таким образом, строится на ином, более узком значении понятия «наслаждение»: стоики называют этим словом только психическое (или, вернее, ментальное) состояние, сопутствующее физическому удовлетворению, в то время как для эпикурейцев само удовлетворение также является наслаждением[905].

Два аспекта эпикурейского понятия наслаждения — физический и эмоциональный — часто упоминаются в источниках. Так, например, Плутарх говорит, что эпикурейцы «подпирают наслаждение тела радостью души»[906]. В другом месте — в уже приводившемся нами пассаже из диалога «Невозможно жить приятно…» (1090a) — Плутарх передает утверждение Эпикура, что «хорошее состояние тела (ἡ τῆς σαρκὸς εὐστάθεια) — источник всякой радости (χαρά)»; причем, как видно из следующих его слов, выражение ἡ τῆς σαρκὸς εὐστάθεια синонимично выражению εὐσταθὲς σαρκὸς κατάστημα, и, таким образом, два элемента этой фразы (εὐστάθεια / εὐσταθὲς κατάστημα и χαρά) совпадают с двумя аспектами наслаждения в разбираемой нами цитате из Эпикура у Диогена Лаэрция. Об этих же двух аспектах наслаждения говорится и у Цицерона в диалоге «О пределах блага и зла»: «Ведь поскольку, освобождаясь от страдания, мы радуемся самому этому освобождению и отсутствию любого тягостного ощущения, а все то, чему мы радуемся, есть наслаждение… то всякое снятие страдания справедливо называется наслаждением»[907]. Наконец, что касается второй, эмоциональной стороны наслаждения, то ее подробно описывает Лукреций[908], рассказывая о «движениях чувства», возникающих в душе и затем захватывающих весь человеческий организм.