О приёмах буржуазной дипломатии

Следующая в хронологическом порядке дипломатическая попытка поднять вопрос о сокращении армий и вооружений сделана была двадцать восемь лет спустя. 24 августа 1898 г., после совещаний с министром финансов Витте и министром иностранных дел Муравьёвым, Николай II подписал циркулярную ноту, приглашавшую все правительства на конференцию по вопросу о сокращении вооружений. В искренность пацифизма царского правительства никто из дипломатов не поверил. Главную причину поступка Николая II усматривали в том, что русскому военному ведомству нужно было спешно позаботиться о полнейшем перевооружении своей артиллерии ввиду огромного усиления германской армии усовершенствованными орудиями; одновременно приходилось срочно усиливать русские войска на китайской границе, где после занятия Порт-Артура возник опасный политический вулкан. Временная приостановка вооружений могла существенно облегчить состояние русских финансов и сделать позицию русских дипломатов более уверенной. В Германии идея конференции натолкнулась на открыто враждебный приём. В союзной с Россией Франции русская инициатива также была принята более чем холодно. В кулуарах палаты и Сената говорилось, что Россия этой "мирной конференцией" хочет увековечить существующее положение вещей: она закрепляет навеки Эльзас-Лотарингию за Германией и вообще хочет уйти от европейских дел, надеясь, что при каких угодно сокращениях вооружений у неё сил для Дальнего Востока найдётся достаточно. Две созванные на основе предложения царя конференции в Гааге - в 1899 и в 1907 гг. - решительно никаких реальных результатов не дали. Любопытно, что эти конференции, в сущности, даже и не приступили к серьёзному обсуждению вопроса о сокращении вооружений. Таким образом, было затруднительно ответить на вопрос, зачем же они собирались. Например, в конце мая 1907 г., как раз перед открытием второй (и последней) "мирной конференции", канцлер Германской империи князь Бюлов публично заявил, что ни в каких совещаниях, на которых будет затронут вопрос о сокращении вооружений, Германия участвовать не будет. После этого заявления созыв второй конференции явно лишался смысла. Поэтому неприкрытой иронией прозвучали слова английского министра сэра Эдуарда Грея в инструкции, которую он дал баронету Фрею, отправлявшемуся в качестве делегата на эту заведомо бесполезную конференцию: "Положение Германии как военной и морской державы таково, что не может быть серьёзным обсуждение ни одного вопроса, в котором она не будет принимать участия... Но британское правительство считает, что всё же лучше иметь такое обсуждение, нежели вовсе не иметь, если даже оно и не приведёт к удовлетворительному результату". Всем известна полнейшая пустота и ненужность работ этой второй и последней из гаагских "мирных конференций".

Ряд последующих настойчивых попыток британской дипломатии ограничить морские вооружения путём непосредственного соглашения с Германией нельзя уже рассматривать в качестве примеров "маскировки": тут всё с самого начала было понятно обеим сторонам. С грубой откровенностью об английских мотивах и об упорных германских отказах от всякого соглашения много раз говорилось с германской стороны. Один из вождей германской империалистической прессы, граф Ревентлов, писал в июле 1914 г., не в первый, а может быть в десятый раз повторяя мысль Тирпица: "Давление со стороны Англии основывается на том факте, что для неё становится всё труднее сохранить за собой верховенство на море, труднее и в финансовом и в военном отношении... В этом причина всех английских тревог и домогательств... Но ничто не прекратит постройки германских судов: угрозы, интриги, предложения союза бесполезны".

Ошибка заключалась только в том, что германское правительство считало будущую морскую войну уже наперёд выигранной. Всякое соглашение поэтому казалось немцам излишней и досадной задержкой на пути к лучезарному будущему, тому самому "немецкому будущему, которое лежит на морях", по громогласному и угрожающему заявлению Вильгельма II.

 

Заключение "дружественных" соглашений с целью усыпить бдительность противника

Пакты о ненападении, декларации о дружбе и т. п. являются в руках дипломатии капиталистических стран "инструментами", принадлежащими к той же категории, что и демонстративные заявления империалистических правительств о миролюбивой политике. Чаще всего они служат лишь своеобразной дымовой завесой, под покровом которой оказывается удобнее и безопаснее всего готовиться к войне или к попытке внезапного насильственного переворота в существующем международном положении.