О природе таланта

Так как же он относится к гипотезе о божественном происхождении таланта?

Пока ему плохо — никак. Не ко времени вопрос. Ведь не до жиру. Ведь для того, чтобы разглядеть талант, и тем более — чтобы задуматься о нем, нужен свободный энергопотенциал. Свободный от проблем жизнеобеспечения. И если этого энергопотенциала нет — а вопрос задан, — ответ будет соответствующий возможностям: какая-нибудь первая подвернувшаяся под руку банальность. Почему? Потому что за таким ответом нет ни рассуждения, ни попытки заглянуть в себя, ни переживания. (Хотя отвечающий этого не осознает. Он-то полагает свой ответ вполне полновесным.) Так ведь нам не это нужно, не ответ вообще; мы же хотим знать, что он на самом деле об этом думает!..

Но — повторяем — обратились мы не вовремя. Думать ему нечем. Каков же будет его лишенный следов размышления ответ? Правильно, он скажет: талант — от Бога.

13

Но вот потребитель всплыл. Может быть теперь в самый раз поинтересоваться, что он о таланте думает?

Опять рано. Потому что пока он приходит в себя, забывает страхи, оправляет перышки — он занят лишь одним: добирает упущенные удовольствия. И вся его энергия тратится на обеспечение процесса переваривания. О таланте думать просто нечем. Но желудок у него маленький, наедается он быстро, и тогда, естественно, начинает перебирать и привередничать.

(Внимание! Это признак: появился свободный энергопотенциал.)

Он хочет чего-то новенького, небывалого-

(Опять будьте внимательны: здесь ловушка. Человек не удовлетворяется тем, что имеет, хочет другого — и непременно красивого! — это так похоже на талант. Но только снаружи похоже. Сущность таланта иная: он смотрит на предмет, мысль, процесс — и они рождают потребность их переделать. Значит, в первом случае мы имеет дело с изысками потребления, во втором — с уже начавшейся работой таланта.)

Чего же — конкретно — новенького он хочет?

Мы зря его терзали — он и теперь все равно ничего толком не скажет. Потому что не способен свои ощущения превратить в мысль (а ведь только так мы можем его понять). Правда, молчать он не будет, слов ему не занимать! И по их красочному калейдоскопу мы видим, понимаем и верим, что чувствует он необычайно ярко и хочет новенького так искренне- Но вот додумать, домыслить, понять и сформулировать — его не хватает. Не хватает всю жизнь! Всю жизнь он рядом от этого дела — от самовыражения, от самовоплощения. Когда его целостность благополучна, он ощущает: чтобы дотянуться — не достает буквально одного шага. Одного! — но этого шага он так и не сделает. Никогда.

Трагедия? Это как посмотреть. Если со стороны — все основания для трагедии есть: имея великолепные данные (только не спрашивайте ни себя, ни его, какие именно эти данные: конкретный ответ ни нам, ни ему не удастся) — не реализоваться- И он, кстати, понимает зримый трагизм ситуации и подыгрывает зрителям (ему нравится роль жертвы, роль нереализовавшегося гения; она так удобна: ничего не делаешь, а лавры — твои). Но наедине с собою он трагедии не позволяет. Во-первых, потому что это рождает отрицательные эмоции, которых он избегает мастерски; во-вторых, чувство меры ему подсказывает, что предмета для трагедии нет. Не с чего переживать, потому что нет у него таланта! Но талант так близко, и он мог бы быть мой, так отчего бы не воспользоваться случаем и не выжать из ситуации максимум положительных эмоций? И он снова и снова переживает в своей душе мелодраму с сентиментальной сладостной слезой и с обязательной улыбкой сквозь эту слезу.

14

Итак, условия задачи: талант понятен потребителю; талант — рядом, и по всем внешним признакам — доступен (что позволяет держаться соответственно: мол, захочу — и сам смогу не хуже). Спрашивается: как потребитель относится к версии о божественном происхождении таланта?

Оказывается, других версий он и не видит. «Это настолько очевидно, — говорит он, — что даже и спорить не о чем. Божественность таланта вовсе не обязательно доказывать, так же как бессмысленно доказывать существование Бога. (Вы уже поняли? — он не способен самостоятельно мыслить и формулировать — и потому прячется за стереотипом.) Талант есть — и все. Это данность. И оттого, что вы пытаетесь поэзию мироздания расчленить и объяснить — ничего ведь не изменится. От поэзии не убавится, а вам не прибавится-» (Он знает, что не потянет конкретного разговора — и потому гонит слова, создает словесный шум, имитирующий самостоятельную позицию и мысль.)

Здесь важно одно обстоятельство: как и каждый из нас — потребитель по себе меряет. И в этом все дело. Хотя он и рядом с талантом живет, он ощущает, что между ними — пропасть; ощущает, что талант — это какое-то новое качество. Ситуация потребителя парадоксальна: он может разглядеть и узнать талант, но почему тот — талант, а он сам — нет, — понять не может. У него нет инструмента, чтобы обработать этот материал. И поэтому, приписывая таланту божественное происхождение, он не столько отвечает на вопрос, сколько уходит от ответа.

Раскроем забавную подоплеку этой позиции потребителя.