О природе таланта

Потому что он мерит себя только результатами своих трудов. А так как он и сработанные им предметы равновелики (ведь он выложился в их созидание весь!), то и в числителе, и в знаменателе стоят равные величины, и в результате — единица, иначе говоря, добротная целостность. Почему талант-художник мучается бессонницей? Потому что он мерит себя другими художниками, результатами их трудов. Разумеется, он сориентирован не на бездарей (сравнение с ними его унижает), а на гениев. И вот — когда аплодисменты утихли, когда эйфория погасла — он видит, что даже в минуты вдохновения был всего лишь самим собой, но размерами таким же, как и всегда. То, что он сработал — выложившись весь! — получилось замечательно, но- по сравнению с тем, что получалось у гения — несоизмеримо.

(Как ему быть? Где найти покой? Если в нем уже нет куража — достаточно научиться работать без оглядки на других. Если же кураж еще заставляет его бросаться в драку, если он все еще верит чувству больше, чем разуму — пусть наберется терпения и дочитывает эту книгу до конца. Мы обещаем, что он получит четкую программу, как действовать, чтобы подняться выше. Насколько? — Насколько хватит куража.)

18

И вот представьте, что мы подходим к этому художнику и говорим: твой талант — от Бога. Как он это воспримет?

С благодарностью.

Если он нам верит — у него тяжесть упадет с плеч. Он успокоится. Он сразу поймет, что здесь — ключ к миру в его душе. Он получит право переложить ответственность за свою судьбу на другого — да о таком подарке измученный самокопанием художник может только мечтать!

Еще раз напомним специфику его ситуации. Он материализует чувство — но оно так и остается чувством (и слава Богу! потому оно и становится явлением искусства), — предметом, который можно воспринять, но осмыслить невозможно. (Если вы в своей гордыне полагаете, что умеете явления искусства осмысливать, успокойтесь: ваши «мысли по поводу» — это всего лишь ваши мысли, которые привязаны к произведению искусства ниточкой паутины. Чтобы описать одно материализованное чувство, вам не хватит ни ста, ни тысячи мыслей, потому что это берет всего лишь сто или тысяча мыслей «по поводу» — и не более того. Воспользуемся знакомым вам сравнением: из тысячи зайцев не слепишь одного льва.)

Так вот, если талант-мастеровой может описать весь процесс работы — поскольку материализовал чувство в мысль, то талант-художник объяснить механизм собственной оригинальности не в силах (единственное, что он может растолковать — это секреты ремесла — потому что там все заканчивается мыслью). А уж цунами вдохновения понять он и не пытается. Вдохновение его ошеломляет, убеждая в несомненном присутствии где-то рядом некой могучей силы.

Короче говоря, миф о божественной творческой воле устраивает талантов-художников вполне. Он помогает им жить. Он им необходим для самоутверждения. Для самооправдания. Для самоутешения. Искренняя вера, что талантливая работа — результат вмешательства высших сил, — защищает их от стресса (излечивает от самоанализа; по крайней мере, делает его сравнительно безвредным).

19

Осталось разобраться, как относится к этой проблеме гений.

(Гений — вовсе не вершина творческих возможностей человека. Творец — выше. Придет время — и с ним разберемся: что он из себя представляет, как и с чем работает. Но всему свое время и место.)

Гений — это уже серьезно; и достаточно редко — не на каждом углу встретишь. Правда, не каждый, причисляющий себя к гениям, является таковым, но если выбирать их не по декларациям и не по авансам («знаете ли, у меня родился колоссальный, фантастический замысел!»), а по конкретным делам, причем по делам определенного масштаба, по делам, как говорится, нетленным, — то получаем немалую вероятность попасть именно по тому адресу, который нам нужен.

Должны вам сказать, мы неплохо разбираемся в гениях: специально изучали эту публику, перезнакомились со многими — насмотрелись на всяких. И вывели закономерность: если это действительно гений — не яркая однодневка, не радужный мыльный пузырь, — как говорится, гений без дураков, — он прост в обиходе и правдив в суждениях. Он не шаманит; не напускает на себя загадочности, на свои действия — тумана. На вопрос, в чем суть работы гения, он отвечает ясно: «В обнаружении истины». — «Как это делается?» — «Истина всегда на виду. Фокус лишь в том, чтобы ее увидеть; чтобы разглядеть в золушке прекрасную принцессу.* Дальнейшее приближение к сути, материализация ее — дело техники.** Разумеется, все это недешево стоит; усилия приходится прикладывать колоссальные; порой отказываешь себе буквально во всем, отрекаешься от вчерашних неколебимых ценностей: семьи, комфорта, денег, — собираешь себя буквально по крохам — и бьешь, бьешь в одну точку-***» — «И не жалко?» — «Чего?» — «Всего остального — чем пришлось пожертвовать.» — «Нет, не жалко-»