О природе вещей

Вплоть до народов, совсем почерневших от жгучего жара!

1110 Как различаются все четыре деления света

И по ветрам четырем и по разным частям небосвода,

Так и наружность и цвет у людей различаются сильно,

И у различных племен и болезни их также различны.

Есть вблизи Нила болезнь, что название носит «слоновой»,

В среднем Египте она, и нигде не является больше;

В Аттике — ноги болят, глаза же — в пределах Ахейских;

Так и другие места оказаться опасными могут

Разным телесным частям: всё зависит от воздуха свойства.

И потому, когда вдруг всколыхнется нам чуждое небо

1120 И пробираться начнет понемногу опасный нам воздух,

Как облака и туман, подползает он, крадучись тихо,

Всё по дороге мутя и кругом приводя в беспорядок;

И, доходя, наконец, и до нашего неба, его он

Уподобляет себе, нам делает чуждым и портит.

Новая эта беда и зараза, явившись внезапно,

Может иль на воду пасть, иль на самых хлебах оседает,

Или на пище другой для людей и на пастьбах скотины,

Иль продолжает висеть, оставаяся в воздухе самом;

Мы же, вдыхая в себя этот гибельно смешанный воздух,

1130 Необходимо должны вдохнуть и болезнь и заразу.

Точно таким же путем и быков этот мор заражает,

И нападает болезнь и на блеющих вялых баранов.

И безразлично для нас, посетим ли мы сами те страны,

Что неприязненны нам, меняя небес облаченье,

Или природа сама принесет зараженное небо,

Или еще что-нибудь, к чему мы совсем не привыкли,

То, что приходом своим неожиданным может быть вредно.

[Чума в Афинах: Стихи 1138-1286]

[196]Этого рода болезнь и дыханье горячее смерти

В кладбище некогда все обратили Кекроповы земли,[197]

1140 Жителей город лишив и пустынными улицы сделав.

Ибо, в глубинах Египта родясь и выйдя оттуда,

Долгий по воздуху путь совершив и по водным равнинам,

Пал этот мор, наконец, на всё Пандионово племя,[198]

И на болезнь и на смерть повальную всех обрекая.

Прежде всего голова гореть начинала от жара,

И воспалялись глаза, принимая багровый оттенок;

Следом за этим гортань, чернея глубоко, сочилась

Кровью, и голоса путь зажимали преградою язвы;

Мысли глашатай — язык затекал изверженной кровью,

1150 Слабый от боли, в движеньи тяжелый, шершавый на ощупь.

Дальше, когда, сквозь гортань накопляясь в груди, проникала

Сила болезни затем и в самое сердце больного,

То, расшатавшись, тогда колебалися жизни устои.

Вместе с дыханием рот испускал отвратительный запах,

Тот же, какой издает, загнивая, смердящая падаль.

Силы духовные тут ослаблялись, и тело томилось,

Ослабевая совсем у самого смерти порога.

И безысходной тоской нестерпимые эти страданья

Сопровождались всегда, сочетаясь с мучительным стоном.

1160 Часто и ночью и днем непрерывные схватки икоты

Мышцы и члены больных постоянно сводили и, корча,

Их, истомленных уже, донимали, вконец изнуряя.

Но ни на ком бы не мог ты заметить, чтоб жаром чрезмерным

Кожа горела больных на наружной поверхности тела;

Нет, представлялась она скорей тепловатой на ощупь;

Точно ожогами, все покрывалось тело при этом

Язвами, как при священном огне, обнимающем члены;

Внутренность вся между тем до мозга костей распалялась,

Весь распалялся живот, пламенея, как горн раскаленный.

1170 Даже и легкая ткань, и одежды тончайшие были

Людям несносны; они лишь прохлады и ветра искали.

В волны холодные рек бросались иные нагими,

Чтобы водой освежить свое воспаленное тело.

1178 Многие вниз головой низвергались в глубины колодцев,

1174 К ним припадая и рты разинув, над ними склонялись:

В воду кидаться влекла неуёмная, жгучая жажда;

Даже и дождь проливной представлялся им жалкой росою,

И передышки болезнь не давала совсем. В изнуреньи

1179 Люди лежали. Врачи бормотали, от страха немея,

1180 Видя всегда пред собой блуждавший, широко открытый

Взгляд воспаленных очей, не знавших ни сна, ни покоя.

Много еще и других появлялось признаков смерти:

Путались мысли, и ум от унынья и страха мешался,

Хмурились брови, лицо становилось свирепым и диким,

Слух раздражен был, и шум раздавался в ушах, не смолкая,

Делалось частым дыханье, а то затяжным или редким,

Шея покрыта была лоснящейся влагою пота,

В жидких и скудных плевках соленая, цвета шафрана,

С хриплым кашлем слюна с трудом выделялась из горла.

1190 Мышцы сводило в руках, и члены тряслись и дрожали,

И, начиная от ног, подыматься все выше и выше

Холод не медлил. Затем, с наступленьем последнего часа,

Ноздри сжимались, и нос, заостряясь в конце, становился

Тонким; впадали глаза и виски; холодея, твердели

Губы; разинут был рот и натянута лобная кожа.

Без промедленья потом коченели отмершие члены.

Вместе с восьмою зарей блестящего солнца обычно

Иль на девятый восход его светоча жизнь прекращалась.

Если же кто избегал почему-нибудь смертной кончины,

1200 То в изнуреньи от язв отвратительных, в черном поносе,

Всё же впоследствии он становился добычею смерти.

Часто еще из ноздрей заложенных шла изобильно

Кровь гнилая, причем голова нестерпимо болела:

Таял тогда человек, теряя последние силы.

Если ж спасались и тут от острого кровотеченья

Гнойного, всё же болезнь уходила в суставы и жилы,

Даже спускаясь к самим детородным частям человека.