О прожитом с иронией. Часть I

– Иван Павлович, вот обобщенная справка. В целом по нашему хозяйству желающих купить сапоги более пятисот человек, а если быть точным, пятьсот шестьдесят три. Ну, мы кое-кого отмели, к примеру, если муж имел взыскания или икра в два раза больше объема сапога, и так далее. Обобщили чуток, и список сократился значительно. Вот окончательный вариант. Итак, в списке: нуждающихся в сапогах женщин – девяносто две, мужчин – двое, ветеранов войны и труда – четыре человека. Итого – девяносто восемь человек. Все. Дальше надо решать.

– А при чем здесь мужчины и ветераны, не очень понимаю?

– Как при чем? Эти двое в разводе, а дочери взрослые. Вот и размеры их здесь в папке, и возраст. Ну а за ветеранов совет гарнизонный ходатайствовал. От них целая петиция пришла. Зачитать?

– Да нет, не нужно, верю.

– Так и что делать будем? Желающих вон сколько, а сапог две пары.

– Что делать будем, а, Абрам Семенович?

Это вопрос уже подоспевшему начальнику военторга. С видом явно в чем-то провинившегося человека Абрам Семенович чуть шатнулся к выходу.

– Так нет сапог, товарищ полковник. Уже нет.

– Не понял, как нет? А к чему тогда вся эта мышиная возня? Что, не поступили еще?

– Нет… Были сапоги, а сейчас нет.

– Товарищ майор, вы что, шутки со мной тут шутите? В чем дело?

– Забрали их… Нет сапог…

– Кто забрал, почему?

– …

– Что молчите? Кто забрал?!

– Так жена ваша и жена комдива…

– !!!

Лицо Ивана Павловича стало медленно наливаться кровью. Глаза потемнели. Он шумно и тяжело задышал. Начальник военторга сделал еще несколько мелких шажков к двери, там уже стоял ретировавшийся несколько раньше Сергей Павлович.

– Вон! Все вон из кабинета!

Офицеры пулей выскочили за дверь.

Иван Павлович домой пошел окружным путем, надо было подумать, как поступить с этими чертовыми сапогами.

Эх вы, думы, думы!

С одной стороны, как это так – пришли на базу и забрали? Как это так? Вот просто пришли, и все? Что, всем так можно делать? Непорядок! Явно непорядок. А с другой, так ведь это его жена. Его, начальника политического отдела. Жена командира. А потом, их, желающих этих, более полутысячи, а сапог две пары. Может, оно и к лучшему, что вопрос вот так сам разрешился?

Несколько успокоившись, Иван Павлович медленно брел по весенним дорожкам. Весна уже действительно чувствовалась не только по календарю – март, никак, – но и по легкому, влажному вечернему ветерку, мокрому асфальту. И темнеть уже стало значительно позднее.

Ничего, все наладится, прорвемся!

Настроение поднялось окончательно, когда Иван Павлович открыл дверь квартиры. Вкусно пахло его любимой жареной картошкой и тушеной свининой. На столе стоял запотевший штоф с коньячком. Мило и ласково улыбалась его Маша.

«Ну и хитрюга, вот лисица. Знает, как приластиться!» – уже нежно глядя на жену, подумал начальник политотдела.

За столом о происшедшем не говорили. Маша понимала, лучше тему не поднимать, а Иван Павлович, косясь на нежно обнявшие ножки его супруги финские сапожки, думал: «Сидят как влитые, просто по ней сшиты».

– За твое здоровье, дорогая!

Спать Иван Павлович ложился уже с легким сердцем. Завтра разберемся, со всеми вопросами и проблемами разберемся, не впервой. И с сапогами этими разберемся, да и с прочими делами тоже.

Святая наивность!!!

Он еще не знал, что сапоги эти злосчастные завтра будут мгновенно забыты.

И он, и его подчиненные по указанию вышестоящего начальства бросятся в войска, к людям, рассказывать о статье Нины Андреевой, опубликованной в «Советской России», статья называлась «Не могу поступиться принципами»! За честь, за прошлое, великое прошлое нашего государства. Прочь очернительство нашей истории, нашей партии, нашей Родины! Прочь!

А еще через неделю по указанию все того же находящегося выше руководства он будет вместе с подчиненными искать: кто же распорядился пропагандировать эту вредную статейку «Не могу поступиться принципами», кто посмел хвалить эту писаку, учителку химии Андрееву? А? Кто? И вновь рассказывать людям о перестройке, новом политическом мышлении, движении вперед, о новой эпохе, которая, а он еще об этом не знал, в секунду сметет его, Ивана Павловича. Сметет его, номенклатуру ЦК, представителя партии в войсках.

А пока он спал мирным сном праведника.

Ничего, все наладится, прорвемся!

Просто Монетов

Во все времена самыми уважаемыми людьми в курсантской среде были умницы, балагуры, каптенармусы[4] и спортсмены.