О прожитом с иронией. Часть I

В номер постучались. Вошел замполит санатория.

– Вечер добрый. Дмитрий?

– Да, я.

– Спасибо вам за труд, добросовестно поработали. Чувствуется, со стержнем офицер. Далеко пойдете. Правильно. Спасибо вам. Завтра в киноконцертном зале выступает известный московский ансамбль. Так вот. Командование санатория награждает вас билетом на этот концерт. Не пожалеете. Еще раз спасибо. Всего вам доброго.

На ужин Дима решил не ходить. Ему казалось, что все будут смотреть и тыкать в него пальцами, стыдить за эту явную показуху.

В восемь в номер забежал Алексей.

– Димон, ну ты даешь. И по горам полазил, и на субботнике поработал, да так, что весь санаторий только о тебе и говорит. Как это ты так успел?

Конечно, это была шутка, и не более. Но Дима разозлился всерьез. Накричал на друга. Хлопнул дверью – и в койку. Пошли вы все…

Прошла неделя. С товарищем, конечно, помирились. Страх быть узнанным прошел. История помаленьку позабылась. Наступила суббота.

Уже без шума Дима рано утром в числе первых вышел из корпуса, взял самую большую лопату, получил задачу и целый день копошился на клумбах, в саду, на участке, закрепленном за корпусом. Оторвался от работы только к ужину, когда уже никого рядом не было.

На ужине спросил у друга:

– Ну, опять обо мне говорили, наверно?

– Да кому ты нужен, жуй, да на танцы пойдем.

Вот тебе и раз! Не работал – хвалили. Потрудился на славу – ни слова доброго в твой адрес. Все как в комсомоле, много шуму, да толку мало. Это сравнение даже порадовало Дмитрия. Он даже новую формулу для себя нашел: «Шуметь надо умеючи».

Много раз в последующей своей жизни он вспоминал те субботники, вспоминал и сравнивал их с реальной жизнью.

Сколько болтунов и крикунов рядом. Порой тот, кто глоткой и хитростью берет, – на коне. Тихони трудятся себе и трудятся. Их не видят, их не замечают. Но на них вся жизнь держится. Именно на них, на этих скромных трудягах.

Так, кто у нас здесь художник?

Сегодня приняли военную присягу, и с этого дня мы не просто Ивановы и Петровы, не просто Петьки или Васьки и прочее, мы слушатели высшего командно-инженерного краснознаменного училища, будущие офицеры. Как гордо и значимо звучит. Слушатель Валько. Звучит? Конечно! А полковник Валько? Еще лучше. Но до этого еще жить да служить. Впереди долгие пять лет учебы. Все еще впереди. А пока…

– Курс, равняйсь! Смирно!

Это строит курс наш Пиманенок. Старший лейтенант, курсовой офицер.

– Товарищи, сегодня отдыхаем, у нас всех сегодня праздник. Праздничный обед, стадион, конкурсы, кино и так далее, а завтра продолжим занятия и готовимся к переезду на основную базу. Понятно? Кстати, а художники у нас есть? Ну, кто там рисует или что? Поживей, поживей. Надо три человека. Можно одного художника и двух его помощников. Смелее!

Сзади слышу: «Толя, давай! Ты же рисуешь немного, давай выходи, и мы с Валей к тебе подтянемся».

Кто это? А, Санька Шапошник. Ему хорошо, рижанин. Ему любое предложение пораньше в Ригу смотаться пойдет. Все к дому поближе. А что, если на самом деле выйти да напроситься поработать? По-быстрому сделаем, что там нарисовать надо, и гуляй не хочу. А? Заманчиво?

Но в голове Анатолия почему-то мгновенно всплыли исторические аналогии. Остап Бендер на пароходе и его «мальчик» Киса Воробьянинов рисуют рекламу. Нет, опасно. А вдруг что-то серьезное надо рисовать, не смогу. Стыдно будет.

– Толя, выходи, выходи скорее, пока кто-нибудь не напросился. Давай вперед.

И Саня вместе со своим товарищем Валей Васильевым ринулись решать вопрос сами.

– Товарищ старший лейтенант! Валько, Анатолий Валько рисует отлично, вы бы посмотрели его работы. Шедевры!

И они с приятелем вытолкали Толю из строя. Что делать. Ладно, была не была.

– Я рисую немного. Так, для себя.

Старший лейтенант улыбнулся.

– А теперь для всего курса рисовать будешь. Молодец. И вы двое ко мне.

Это он Шапошнику и Васильеву. Ну, авантюристы, а вдруг что-то действительно серьезное. Точно догонять будут, как Бендера. Да еще шахматной доской, если догонят, побьют. Почему эти аналогии из «Двенадцати стульев» пришли на ум, Толя не понимал, но чувствовал – все это даром не пройдет. Что-то должно произойти. Однако отступать уже нельзя, слово сказано. Через некоторое время, забрав в лагере свои немудреные пожитки, друзья переехали в город, в корпус, где им предстояло жить ближайшие пять лет. Во всяком случае, тогда они в этом были убеждены твердо.

На третьем этаже здания в кладовой курсовой офицер поставил задачу.

– Видите два ведра? Так вот. В ведрах серая краска, но в этом слишком темная, а в этом – слишком светлая. Если их смешать, получится то, что надо.

При этом он быстро слил краски в одно ведро. Вы, наверно, думаете, старлей будет ставить задачу нарисовать портреты командования училища или еще что-то сложное? Да нет.

Пиманенок продолжил:

– И вот этой краской надо покрасить тумбочки и табуретки. Срок вам – сутки.