О прожитом с иронией. Часть I

К приезду курса все было готово. Но готовы были и мученики Валько, Шапошник, Васильев. Спали без задних, как говорят, ног. А у кроватей лично дежурил сам Пиманенок.

– Тише! Я вам уж! Спят хлопцы, потрудились вон как. Тише, говорю! Таким искусством, – он с любовью посмотрел на добротно выкрашенные тумбочки, – наслаждаться нужно. Тише!

Наши друзья тихо себе посапывали, снов никаких не видели, все было серым, как те тумбочки. И это свое первое творчество они запомнили на всю жизнь. Спустя пятьдесят лет со смехом вспоминают каждую мелочь своего высокохудожественного труда.

Хотя нет, не все. Валентина уже нет, царствие ему небесное.

Новый год

Приближался Новый год, это был первый большой праздник, который мы, слушатели военного училища, праздновали вне семьи. Позади четыре месяца напряженной учебы, впереди сессия и каникулы. Но до каникул надо еще дожить, а пока готовимся к Новому году.

Повезло, конечно, не всем, наряд, патруль и караул выбили некоторых из праздничной суеты, однако большинство готовились к празднику, и готовились обстоятельно. Надо было отослать праздничные открытки, письма и телеграммы домой. Стоило поскорее определиться, где, собственно, справлять Новый год. У женатиков и слушателей из местных не было альтернатив – только домой, а остальные договаривались между собой, где праздновать, или на квартире, или в казарме, одним словом, выбор был. Правда, выбор выбором, а было еще и решение курсового начальства, тут уж не поспоришь, только примерное поведение давало шанс праздновать вне училищных стен. Народ, естественно, старался, и внешний вид, и скорость, с которой парни мчались в строй по команде старшины, и прочие мелочи, которые в обычной жизни порой игнорировались, – все это говорило о приближающемся празднике. Командиры не могли нарадоваться, глядя на эту исполнительность.

– Вот всегда бы так, – рассуждал начальник курса, – ведь знают, стервецы, увольнение впереди. Стараются. Ну, посмотрим, посмотрим…

У Сереги Смирнова на праздники родители уехали за границу. Сергей жил рядом с вокзалом, от училища это рукой подать. Компания его товарищей вырисовалась еще в первые дни учебы, здесь были и рижане, и не только, всего в его, так сказать, ближний круг входило человек восемь. Серега предложил отметить Новый год у него. После прикидок, обсуждений и прочего вырисовалось желающих гостить у Сергея семь пар, четырнадцать человек. Сомнения вызывала только кандидатура Женьки Цветкова, нет, он-то сам будет, это точно, однако девчонки у него не было, а найти ему пару за несколько дней было довольно проблематично.

Ладно, поживем – увидим. Хотя четырнадцать минус один – это тринадцать, а тринадцать – это не очень веселая цифра.

Готовились к празднику все, парни договаривались, по сколько денежек с носа, кто и когда купит шампанское и что-либо покрепче. Девушки так же были настроены, половина из них были знакомы друг с другом, с другими созвонились. Салаты, мясо, овощи и фрукты – все это легло на хрупкие девичьи плечи.

31 декабря в восемь часов вечера у Сереги дома накрывали стол. Ребята и девчата прибыли все, потерь не было. Как и предполагалось, Цветков был один, а потому ему было доверено вскрывать шампанское, водку и другие напитки, резать хлеб, колбасу и так далее. Женька хоть и чувствовал себя не очень уютно в одиночестве, но держался молодцом.

В одиннадцать вечера проводили старый год, потанцевали, парочки успели пообщаться по уголкам огромной Серегиной квартиры. На улице побывали, даже в снежки смогли поиграть. Сергей был по натуре большой выдумщик, и здесь он вовсю старался. Фантики, конкурсы, различные игры развлекали молодых людей. Обстановка была прекрасной.

Тосковал только Женька. Он слонялся по квартире, пугал разгулявшуюся молодежь и периодически прикладывался к рюмке. Часам к двум ночи Женька отрубился в бабушкином кресле, кресло было уютное, глубокое и мягкое. Он еще пару раз приходил в себя. Поднимало его чувство несказанного горя: вот они все парами, а он один, и он был в большой обиде на себя и на весь мир. Женька походил к столу, вновь нагружался спиртным и уходил к ставшему ему родным креслу. Часов в шесть утра, когда все разошлись и отдыхали от бурных празднеств, Женька спиртного не обнаружил, все было выпито, а сердце рвалось от тоски и требовало еще чуть-чуть. Он еще в два круга изучил дно многочисленных бутылок, поискал в холодильнике, на полках в кухне и в прочих возможных местах. Нет спиртного, и все тут. И вдруг рядом с бабулькиным креслом он увидел бутылку с шампанским, грамм двести там булькало. Удобно усевшись в кресло, он прямо из горлышка выпил содержимое. Пошло хорошо. Правда, его несколько смутил запах из порожней бутылки. Пахло маслом.