О Пушкине: Страницы жизни поэта. Воспоминания современников

Владелец рукописей, старший сын Пушкина Александр Александрович, зимою 1880 года вознамерился пожертвовать эти рукописи Румянцевскому Музею и согласился на просьбу С. А. Юрьева (который в то время был председателем Общества Любителей Русской словесности при Московском Университете) предварительно позволить ими воспользоваться для предстоявшей выставки во дни торжеств по поводу открытия памятника Пушкину. Общество поручило мне принять эти рукописи, для чего и ездил я в апреле 1880 года в Козлов, где тогда стоял Нарвский гусарский полк, коего командиром был Александр Александрович. Вместе с рукописями получил я и привёз в Москву позволение напечатать в «Русском Архиве» то из рукописей, что ещё не было обнародовано. Когда я начал это печатание, ко мне явился книготорговец Анский, наследник Салаева, который перекупил у петербургского книгопродавца Исакова право на издание сочинений Пушкина. Анский предъявил купчую крепость, коею предоставлено Исакову печатать и все дотоле неизданные произведения Пушкина. Таким образом мне пришлось входить в денежную сделку, и по скудости средств «Русского Архива» я должен был печатать только самое ценное. Оказалась неизданною целая глава «Капитанской дочки»[685] и, разумеется, многие издания её перепечатали. Один только М. Н. Катков, узнав о моих уплатах, предложил мне за перепечатку в «Русском Вестнике» принять участие в платеже.

Торжеством в Обществе Любителей Русской словесности заведывал Л. И. Поливанов. Ему передано было мною большое количество рукописей Пушкина, и они были выставлены в ящиках под стеклом в одной из зал Московского Дворянского собрания. Но когда я должен был сдавать по описи всё привезённое мною хранителю рукописей Румянцевского Музея А. Е. Викторову, оказалось, что Л. И. Поливанов не возвратил довольно много листков. Они, вероятно, находятся теперь у его наследников.

Несмотря на частые переезды Пушкин относился бережно к своим рукописям, но ему самому приходилось уничтожать их, и после 14 декабря, и вслед за смертным поединком. Г-н Ю. М. сообщает, что только вторая книга Дневника уцелела, благодаря тому, что находилась в спальне Натальи Николаевны, а за предыдущие годы взята была в III-е Отделение Государевой канцелярии[686]. Едва ли это верно. Но тогдашний чиновник этой канцелярии Павел Иванович Миллер (памятный многим в Москве) мне показывал непосланное к Бенкендорфу подлинное письмо Пушкина, которое он взял себе на память в квартире Пушкина[687].

Опекою над детьми Пушкина и достоянием их заведывал двоюродный брат их бабушки гр. Г. А. Строганов, об одном из свойств которого помянул Байрон в «Дон Жуане». Ему ли было заботиться о рукописях Пушкина? Он поручил дело Тарасенкову-Отрешкову, который мог не отказывать просившим у него пушкинских автографов на память. Затем довольно много пушкинских рукописей очутилось в Париже у Онегина.

Ныне вполне оправдывается предсказание петербургской гадальщицы на кофее: Du wirst der Abgoth deiner Nation werden (ты будешь кумиром своего народа). Но ведь кумирослужение претило самому Пушкину, другу и проповеднику свободы духа.

Примечания

«РА». 1910. № 4. Обл.

Основному тексту рецензии предшествует введение, посвящённое главным образом критике П. В. Анненкова как издателя сочинений Пушкина и его небрежного обращения с рукописями поэта.

Статья «Рукописи Пушкина» не отмечена в пушкинской библиографии. Истории рукописного наследия поэта посвящены статьи Н. В. Измайлова «О рукописях А. С. Пушкина» в альманахе «Белые ночи». Л., 1974. С. 52—88 и М. А. Цявловского «Судьба рукописного наследия Пушкина» // Цявловский М. А. Статьи о Пушкине.— М., 1962.— С. 260—275.

Из записной книжки «Русского Архива»

На бале у Ла-Ферроне все и даже сам Государь были в мундире и в ленте, один Пушкин был во фраке. Он проходил мимо Государя. Государь остановил и спросил его: кто ты такой? «Я Пушкин».— Я не знаю, кто ты такой? — «Я дворянин Пушкин».— Вздор! Если бы ты был дворянином, ты бы явился в дворянском мундире, ты видишь, все в мундирах, ты один во фраке.

Примечания

«РА». 1910. № 9. С. 159.

Из записной книжки «Русского Архива» 12 апреля 1889 года

Три брата графа Строганова дожили до глубокой старости <...>. Отец их, скончавшийся тоже в глубокой старости, знаменитый дипломат и опекун детей А. С. Пушкина, получил европейскую известность и в полях Цитерейских: вдову, мать Дон Жуана, похвалявшуюся перед сыном добродетелью, Байрон заставляет сказать, что и графу Строганову не удалось соблазнить её.