«О Ричарде Шарпе замолвите слово…»

Несколько слов о постоянной практике. Кое-где у Корнуэлла попадаются утверждения, что, де, только английские солдаты тренировались, используя боевые патроны. Искренне уважая эрудицию создателя Шарпа, осмелюсь осторожно вставить свои пять копеек. В европейских армиях для учебных стрельб отпускался не только порох, но и свинец. На мой взгляд, это несколько подмывает вполне патриотичную версию нашего с вами любимого писателя. А для пруссаков со времён Фридриха Великого огневая подготовка являлась таким же и-де-фикс, как для англичан быстрая перезарядка. Учитывая, насколько быстро грязнятся стволы, «Старый Фриц» требовал, чтобы его бойцы стреляли реже, но метче, что, согласитесь, едва ли достижимо без тренировок.

Строевой устав Дандаса 1788 года, следуя канонам тогдашнего военного искусства, рекомендовал глубину линии в три человека. На практике же британские военачальники предпочитали двойную, а не тройную шеренгу. Не зря, ибо двухрядное построение менее уязвимо для артиллерийского огня и, помимо того, английский полк в шесть сотен штыков растягивался на двести метров, охватывая вражеский трёхрядный (135 метров) с флангов. А если противником оказывались французы, их порядкам-колоннам приходилось ещё хуже: первым английским залпом сносились передние ряды, задние впадали в панику.

Наслаждаясь последними книгами шарповой эпопеи, задавался ли ты, многоуважаемый читатель, вопросом: почему опытнейшие наполеоновские вояки, имевшие дело с англичанами не первый год, раз за разом атакуют «тонкую красную линию», построившись в колонну и только в колонну, хотя ежу понятно, что при том темпе стрельбы, который способны поддерживать британцы, от колонны останутся рожки да ножки задолго до той минуты, когда французские штыки вспорют линялое сукно алых мундиров? Задавался? Я задавался. На помощь, как всегда, пришёл научпоп.

Во второй половине «галантного века» Марс не благоволил к Франции. Подобно тому, как спустя полторы сотни лет поражение в Первой Мировой войне подстегнёт германскую военную мысль, породив идею «блицкрига», в веке XVIII серия неудачных кампаний побудила лучшие французские умы изобретать тактику, способную преодолеть ограниченные возможности оружия с кремневым замком на пути к победам. Тогда-то и является на свет колонна – исключительно наступательное, донельзя агрессивное построение, рассчитанное не на продолжительный огневой контакт с противником (на ходу не больно популяешь), а, наоборот, на скорейшее сближение и штыковой удар. (Очень по-суворовски, не правда ли? Прямых доказательств тому я, увы, не нашёл, но рискну предположить, что французские теоретические выкладки, вероятно, оказали влияние на Александра Васильевича, а уж потом, когда он блестяще воплотил их в жизнь, обогатив собственными идеями, настал черёд генералов Конвента и Директории учиться у великого нашего соотечественника; тот же Массена эффективность суворовской методы прочувствовал в Швейцарии на собственной шкуре) Полностью соответствуя наступательному духу наполеоновских войн, колонна обладала ещё одним достоинством: она была маневреннее и быстрее перестраивалась (промедление в ту пору воистину могло быть смерти подобно. Под Альбуэрой бригада Колборна, не успев перестроиться в каре, за считанные минуты была смята французской конницей и потеряла 1250 человек из 1650). Это не имело значения, пока император располагал большим количеством солдат, вымуштрованных в шести огромных учебных лагерях на атлантическом побережье в период мирной передышки 1803 года. Однако, по мере гибели ветеранов и замены их прошедшими наскоро курс молодого бойца конскриптами, французские командиры вынуждены были всё чаще прибегать к колонне в чистом виде, а уж на Пиренейском полуострове, откуда Наполеон бесцеремонно выгреб после русской катастрофы самые опытные подразделения, тем более. Вот и получается, что колонны применялись в Испании не от упёртости и отсутствия воображения. Выхода у наполеоновских военачальников не было. Колонна давала молокососам под их началом хоть какой-то шанс на победу. Веллингтон, похоже, прекрасно понимал ситуацию, не мешая врагам расшибать себе лоб, коль им так угодно.

История любит повторяться. На тот момент от Пуатье и Азенкура старинных недругов отделяло четыре века, а британцы всё так же побеждали французов, заняв оборону и расстреливая атакующих. Только уже не из луков. Из безотказной «Браун Бесс».

Винтовка Бейкера.

Открою страшную тайну: так же, как «Браун Бесс» не «мушкет»; так же, как штык к винтовке Бейкера не «тесак», а «кортик»; и винтовка Бейкера тоже не «винтовка», а «штуцер». По крайней мере, нарезное оружие у нас до 1856 г. именовалось «штуцерами». Термин «винтовка» широко применялся в устной речи (его можно встретить у Пушкина, Лермонтова и других наших классиков), проникнув в неё из казачьего лексикона.