О Русь…

Прошла зима, подчас не видишь просто
Как тягостно снег сходит в феврале,
И пятна, тая, мне напомнят остров,
Что рисовал я в детстве на стекле.

Его увидел как-то на картине,

Он в сизой дымке средь болот застыл,
Больной художник утра лёгкий иней
Нетрезвой кистью тонко выводил.

За Яузой, селеньем Богородским,

Тянулся остров к северным краям,
И, окружённый порослью неброской,
Приютом был лесных лосей стадам.

В наш пятый просек в век тирана злючий,

Когда живое, что стремилось в рост,
И было проволокой строгой и колючей
Оцеплено по человечий рост,

Под летний вечер лоси забегали,

Прельщал их вкус черемухи хмельной,
И взрослые и дети их встречали
С испугом, но поили их водой.

Кто прав – пойми, но слушай, Боже правый,

В загоне тесном часто жить невмочь,
И рвали лоси проволокой ржавой
В слезинках жарких плачущую плоть.

Срывали губы гроздья спелых ягод,

Катилась кровь ложбинкой между мышц,
Но вкус свободы был зело так сладок,
И раздвигались тяготы границ.

Зимние проводы

По В.Г. Перову

Обветшавшей зимой,
по проталинам чёрным, немытым,
Где лишь только нетрезвый ямщик
пробираться бы смог,
Всё кружится вокруг
вороньё неумолчною свитой
И вздымает рогожки углы
чуть хмельной ветерок.

Будет спутником им

надышавшийся соком бродящим
Бесшабашно весёлый
весенний шальной шалапут,
И застынет слеза на глазах
и на дрогах дрожащих
В путь тяжёлый, последний,
лошадки тяжёлую кладь повезут.

И потянется след по равнинам

и снежным заносам,
По сплошной целине,
где во век не делилась межа,
Встанет зимнее солнце
холодным застывшим вопросом,
Псы завоют по бабьи,
от ветра хвостами дрожа.

Голос чей-то глухой

от нездешней немеренной силы
Тихо скажет: «Прости»,
со святыми покой отпоёт,
И коснувшись крылом
снежной кромки у края могилы,
В безвозвратную даль,
помолясь, навсегда позовёт.

Чья же это судьба,

видно лишних для жизни, немногих,
Прошумела и сгинула вмиг,
не оставив следа,
И монашия братия
в чёрных одеждах и строгих
Им поклон отобьёт,
прислонившись к кресту иногда.

Воспоминания о Манежной площади