О русском национальном сознании

За десять лет — с тридцать шестого года по сорок шестой (буду говорить только об этом периоде) — он отправил вождю полтора десятка писем. Это только те, которые опубликованы. Есть у меня такое подозрение, что многие еще неизвестны. Вот цитата из первого письма: "Все развитие нашей промышленности базируется на перенятии чужого опыта. В отношении прогресса науки и техники мы полная колония Запада".

При этом он прекрасно сознавал, и я дальше скажу об этом, что положение такое объясняется революционным переворотом и в жизни, и в сознании. Россия, по логике этого сознания, была тюрьмой народов, ничего хорошего в ее истории не было и быть не могло. Это следовало и из указаний самого Сталина. Еще в тридцать втором году он печатно заявил следующее: "Наша страна была исключительно отсталой. Мы следим за Соединенными Штатами Америки, так как эта страна стоит высоко в научном и техническом отношении. Мы бы хотели, чтобы люди Америки были нашими учителями в области науки и техники, а мы их учениками".

И эта мысль проводилась неукоснительно.

Можно сказать, что ни одно начинание наших ученых и техников, инженеров и технологов, которое не имело западного аналога, не принималось во внимание и откровенно игнорировалось. И эта установка принимала жестокие формы. В частности, это сыграло роковую роль в судьбе Сергея Королева. К тому времени, когда он начал заниматься реактивными двигателями, уже подразумевая космонавтику (он ведь был учеником Циолковского), на Западе ничего подобного не делалось. Первая беда, что он был арестован по ложному доносу, а вторая, что при допросах ему было заявлено следователем, конечно, с подачи более высоких инстанций: "Ваши фейерверки нашей стране не нужны и даже опасны". И из-за этого его работа прервалась примерно на десять лет. Не будь к нему такого отношения, мы, несомненно, вышли бы в космос намного раньше.

Я процитировал одно из первых писем Капицы к Сталину. Нетрудно представить, что происходило у него на душе, поскольку письмо это он так и не решился отправить, оно осталось в черновике. После этого он послал Сталину, как я говорил, по крайней мере полтора десятка писем. И вот, наконец, в январе сорок шестого года он отправляет еще одно, которое стало решающим в этой истории. Пакет, который он отправил, выглядел внушительно, поскольку к письму была приложена рукопись известного историка техники Льва Гумилевского "Русские инженеры". В письме же говорилось следующее: "Один из главных отечественных недостатков — недооценка своих и переоценка заграничных сил. Излишняя скромность — это еще больший недостаток, чем излишняя самоуверенность. Для того, чтобы закрепить победу (имеется в виду победа в Великой Отечественной войне) и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности. Сейчас нам надо усиленным образом поднимать нашу собственную оригинальную технику. Успешно мы можем это сделать только тогда, когда будем верить в возможности и престиж нашего инженера и ученого, когда мы, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других. Что это так, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел проглотить..."

Вот такое письмо получил Сталин. Тут надо заметить, что на все прежние письма ответа не было. А на это письмо Сталин ответил немедленно. Тут начинается загадка истории, над которой историки науки будут много размышлять. В психологии вождя произошел перелом. Очередное письмо Капицы заставило его изменить мнение о русской науке. И этот факт в истории имеет те самые далеко идущие последствия, которые, вероятно, до сей поры определяют положение в нашей науке, во всяком случае, в некоторых, к сожалению, немногих ее областях, которые и сегодня не отстают, а то и опережают мировую науку. Сталин ответил следующее: "Все ваши письма получил. В письмах много поучительного. Что касается книги Гумилевского "Русские инженеры", то она очень интересна и будет издана в скором времени..." Заметьте, Сталин находит письма Капицы поучительными для себя.

Тут кстати было бы сказать и о книге Гумилевского. Капица написал о ней отдельно. "Из книги ясно, — писал он, — что большое число крупнейших инженерных начинаний зарождалось у нас". Действительно, тут можно вспомнить самолетостроение, телевидение, радио. Массу примеров можно привести. "Мы сами почти не умели (эти разработки), — пишет далее Капица, — развивать... Часто причина неиспользованного новаторства в том, что обычно мы недооценивали свое и переоценивали иностранное..."