О русском национальном сознании

Русская литература в ее высших проявлениях была всецело художественным феноменом, без какой-либо примеси внеэстетического содержания. Говоря о «философском» характере русской литературы, мы имеем в виду лишь то, что она обращалась к самым основным, всеобщим проблемам бытия и была прежде всего художественным самосознанием — самосознанием космическим и социально-историческим, национальным и общечеловеческим, народным и личностным.

Разумеется, любая литература в той или иной степени является художественным самосознанием. Но в русской литературе «философский» пафос стал основополагающим. Вполне закономерно, что многие русские писатели подчас как бы не могли удержаться в границах художественного творчества и начинали просто высказывать свои философические размышления — как это делали и Гоголь, и Достоевский, и Толстой.

Однако это философствование дало явно менее богатые плоды, чем художественное творчество, что имело свои глубокие основания, о которых еще пойдет речь. Прежде коснемся вопроса о русско-немецких культурных связях. Более или менее общепринято мнение, что классическая немецкая философия была в свое время главным, решающим звеном в развитии мировой культуры и подняла ее на совершенно новую ступень.

С другой стороны, философия, начиная с середины ХVIII века явилась средоточием национального гения Германии и оплодотворила всю немецкую культуру, и в том числе искусство. Не только немецкая литература, достигшая вершин в творчестве Гете и Шиллера, но даже и великая немецкая музыка от Баха до Вагнера поистине немыслима вне философской почвы.

Немецкое искусство можно было бы назвать «художественной философией», в то время как русское искусство уместнее определить словосочетанием «философское искусство».

До сих пор довольно широко распространено представление, согласно которому немецкая философская культура была освоена в России лишь в 1840-е годы. На самом же деле к этому времени немецкая философия и литература уже насквозь пропитали духовную жизнь России. Так, по известному свидетельству Герцена, в 1840-х годах любая брошюра, где только упоминалось имя Гегеля, зачитывалась до дыр, и идеологи 1840-х годов нередко ночи напролет спорили даже о частных вопросах той или иной немецкой философской системы.

Но процесс глубокого освоения немецкой философской культуры начался значительно раньше, на рубеже ХVIII-ХIХ веков. Хорошо знали эту культуру уже люди, стоявшие у истоков новой русской литературы, — Карамзин, Жуковский, Александр Тургенев, учившийся в Геттингене. Идеи новой немецкой философии и эстетики вошли в программу преподавания в Лицее, где учился Пушкин. И не случайно Пушкин позднее, в 1830 году, призывал всесторонне осваивать достижения новой немецкой эстетики. «Между тем как, — писал он, эстетика со времен Канта и Лессинга развита с такой ясностью и обширностью, мы все еще остаемся при понятиях тяжелого педанта Готшеда».

Впрочем, Пушкин говорит здесь, так сказать, о среднестатистическом уровне тогдашней эстетической литературы. К этому времени в русских университетах уже в течение двух десятилетий излагали последние достижения немецкой мысли учившиеся в Германии философы Велланский, Давыдов и Павлов, и даже в отдаленных дворянских усадьбах штудировались книги Канта, Шеллинга, Гегеля. Переписывался с Шеллингом Чаадаев; в конце 1820-х начале 1830-х годов неоднократно встречались и спорили с Шеллингом, Гегелем и их учениками многие русские «любомудры» во главе с братьями Киреевскими, а также один из величайших лирических поэтов — Тютчев. Немецкая мысль и литература были уже в 1820-1830-е годы в центре внимания целого ряда русских журналов и альманахов. Беспредельно чуткий Пушкин отметил в 1836 году: «Французская словесность, со времен Кантемира имевшая всегда прямое или косвенное влияние на рождающуюся нашу литературу, должна была отозваться и в нашу эпоху. Но ныне влияние ее было слабо… Поэзия осталась чужда влиянию французскому; она более и более дружится с поэзией германскою…»

Компаративизм, искавший внешние тематически-формальные заимствования, связывал становление новой русской литературы прежде всего с французским классицизмом, просветительством и с английским романтизмом. Но эти явления были главным образом «юношескими» увлечениями русских писателей того времени. Так, зрелый Пушкин иронически вспоминал свой «байронизм», а о французской философии ХVIII века отозвался в 1834 году так: «Ничто не могло быть противуположнее поэзии, как та философия, которой ХVIII век дал свое имя».

В 1830-е годы, в эпоху окончательного становления новой русской литературы, величайшим современным художником безусловно считался Гете.

Боратынский писал в стихах на смерть Гете: «Крылатою мыслью ты мир облетел…» О том же говорил в своих тогда же написанных стихах Тютчев: «На древе человечества высоком ты лучшим был его листом… С его великою душою созвучней всех на нем ты трепетал…»