О русском рабстве, грязи и «тюрьме народов»

Такие дощечки для письма делались парными, и в каждой из них проделывалось по три отверстия. Дощечки складывались навощенными сторонами внутрь, орнаментом наружу, и связывались через эти отверстия. Ребенок носил такие дощечки в школу. Там его учили писать на воске, — в точности как это делалось в Греции, Риме, а потом и в Европе.

На воске писали не острым концом писала, а лопаточкой на другом его конце. Обучение писать на бересте было другим этапом книжного учения, когда маленький человек уже знал буквы и слоги. Дело в том, что для выдавливания букв на бересте требовался довольно сильный нажим. Воск-то мягкий, усилий не требует. А на бересте чертить и выдавливать буквы приходилось острым концом писала, и было это не самым простым занятием. Не случайно писали новгородцы буквами, которые очень похожи на печатные. Это и чтобы легче было прочитать, и потому, что так писать физически легче.

Всевозможные изыски письма — делать в написании буквы одну линию тонкой, другую более толстой, выписывать красиво, изящно, — появились в эпоху массового распространения бумаги. На бересте невозможно писать мелкими буквами, сливая одну с другой. Берестяное письмо, повторимся, требует четких прямых линий и значительных усилий при написании букв.

Возможно, физические трудности берестяного письма сформировали стиль печатных букв в русском языке: еще в XVI веке писцы писали буквами, которые мы назвали бы печатными. Даже на пергамене и бумаге. То есть на других носителях продолжали писать так, как привыкли на бересте.

В XVI веке, создавая первые печатные тексты, Иван Федоров в Москве и Франциск Скорина в Великом княжестве Литовском и Русском брали за образцы рукописные почерки.

Возможно, физические трудности берестяного письма сформировали даже новгородский литературный стиль. Для него характерно умение скупыми, но всегда выразительными словами передать суть мысли, главное в событии. Меньше слов — более емкое содержание. Ведь каждое лишнее слово — это лишнее физическое усилие. В этом отношении новгородский «письменный стиль» в чем-то сродни спартанскому — «лаконичному», как мы сейчас привыкли говорить.[289]

Кстати и египетских писцов тоже учили писать как можно более сочно и емко — папирус дорог. А уж если речь шла о том, чтобы высечь текст на стене храма, — здесь каждое слово, каждый иероглиф становился принципиально важен. Писать надо было кратко, лаконично, и в то же время емко, информативно.

Косвенным подтверждением распространения книжного учения служат надписи — граффити, процарапанные на каменных стенах Софийского собора, церквей Спаса-Нередицы, Федора Стратилата, Николы на Липне… Почти всех известных церквей. В алтаре церквей Спаса-Нередицы и Николы на Липне (в алтарной части могут находиться только священники) для памяти на стенах прочерчены дни, в которые нужно было поминать в молитвах разных умерших новгородцев. Но большинство граффити сделаны там, где молились рядовые прихожане.

Среди граффити есть надпись: «На Лукин день взяла проскурница пшеницю». Ясно, что, писала, вернее, процарапывала надпись женщина. Это также к вопросу о женской грамотности.

А многие граффити сделаны на таком уровне от пола, что сразу видно: их авторы — дети. Тут и рисунки, и отдельные буквы алфавита, и целые фрагменты азбуки. Видимо, маленькие новгородцы частенько слушали службу не очень внимательно. Трудно было малышу вникать во все действия и слова священника, вот он и совмещал необходимое с приятным, прорисовывал на стенах и на колоннах то, чему учился.

До открытия берестяных грамот считалось, что граффити делались гвоздями, ножами или шильями. Но процарапывать граффити острым бронзовым писалом даже удобнее — оно же для слов и предназначено.[290]

Образование и демократия

Почему так важно знание о грамоте в Древней Руси? Да потому, что по распространению грамоты сразу становится видно, в какой степени демократично общество. На Руси, по крайней мере того периода, видели общество не как данную от Бога и потому неподлежащую изменениям и обсуждениям власти «высших» над «низшими», а как общее «поле», в котором человек и имел право, и реально мог изменять свое общественное и частное положение.

Наказанный самодержец

За всю историю Древней Руси нам известен только один случай, когда была сознательно нарушена политическая — демократическая — традиция. Лишь один яркий пример того, как князь попытался править ВООБЩЕ без вече и бояр. Результатом смелого эксперимента стал дворцовый переворот и жестокое убийство.

В 1157 году Андрей Боголюбский, сын Юрия Долгорукого, сделался князем в Ростове — столице Ростово-Суздальского княжества. И тут же перенес столицу своей земли в молодой город Владимир, — просто потому, что там не было вече. Государство князя Андрея стало называться Владимиро-Суздальским княжеством.