О рыцарях и лжецах

– Мне нужно купить детское питание, – сказала я, развернувшись к аптечному киоску, и Герман посмотрел на меня уже другим взглядом. Словно он сразу понял все, что было ему неизвестно, – что я выросла, что у меня дети и проблемы, что я, возможно, замужем, и не так уж удачно, если судить по моему внешнему виду и странной шапке, которая мне совсем не идет. И что есть какая-то другая причина, по которой я от него убегала. Я отвернулась и посмотрела на торговые ряды. Повисла неудобная пауза. Мне вдруг отчаянно потребовалось стереть все эти годы, чтобы я снова была ребенком и выбегала с диким визгом, когда в комнату моего отца заходил его странный студент Капелин. Папа, папа, как же мне тебя не хватает!

– Сто лет, сто зим, – пробормотал он. – Мне было двадцать, кажется, когда я впервые попал к вам в дом. Сейчас мне тридцать шесть.

– А мне тогда было, получается… десять? – вытаращилась на него я. – Нет, это невозможно!

– И все же похоже на правду, – и Капелин улыбнулся – до ушей. – Эх, юность моя. Аспирантура, мечты, дерзания.

– Вы, кажется, с папой планировали перевернуть все представления человечества о физике? Как, удалось?

– Перевернуть, может, не перевернули, но перетрясли изрядно, – кивнул он, возвращаясь в магазин.

– Вы тогда защитились? Я не помню, куда и почему вы пропали, Герман Алексеевич. Правильно я вспомнила?

– Ох, мне кажется, я уже не тяну на Германа Алексеевича. Зовите меня просто – гений и надежда современной науки, – выдал он с совершенно серьезным видом.

– Именно так я вас и буду звать, договорились.

– Ну, или просто – Геро́й.

– Геро́й? – рассмеялась я. – Без страха и упрека?

– Ой, не так. Совсем вы меня запутали, – он смотрел с театральной растерянностью. – Ударение на первый слог. Ге́рой. Ге́ра. Сокращенно от Германа.

– Значит, просто Ге́рой. Непривычно как-то. Ладно, хорошо. Так все-таки куда вы исчезли, получается, больше десяти лет назад? И что с кандидатской?

– Я защитился, да, – коротко ответил Капелин.

– Мне тогда казалось, что вы почти переселились к нам домой. А потом вдруг исчезли совсем. Даже в «Крокодила» не приходили больше играть.

– Вы говорите так, будто скучали по мне.

– Нет, конечно, – хитро улыбнулась я. – Я только выдохнула с облегчением. Тем более что в «Крокодила» вы всех переигрывали, а это, согласитесь, неприятно. Нехорошо, когда кто-то может объяснить слово «сингулярность» одним жестом.

– Это была случайность, – рассмеялся он. – Я до сих пор не понимаю, как Фаина Павловна меня сумела так понять.

– Фаина Павловна просто такой же гик, как и вы с папой. У вас у всех свой птичий язык. Я никогда не могла вас понять. С Фаиной Павловной, – фыркнула я. Никогда в жизни я не называла ее по имени-отчеству.

– Как у нее дела, кстати? И как поживает ваша мама после того… того…

– Все, – я замешкалась, вспомнив, как буквально накануне мама и Файка орали друг на друга, стоя в холле квартиры Фаиного жениха. – Все нормально. Все, как у всех. – Я не стала говорить ему о том, что наша мама вполне оправилась после смерти папы, что она оправилась настолько, что решила выйти замуж за постороннего мужика.

– Это хорошо, хорошо, – рассеянно кивнул Герман, выискивая что-то по полкам.

– А как дела у вас?

– А я вернулся, – снова коротко и лаконично проинформировал меня он. – Меня не было, а теперь я вернулся, вот так. – И он бросил в тележку банку детского питания, которую выбрал для меня, едва глянув на представленный на полках ассортимент. Так я поняла, что он тоже наверняка женат и имеет детей. Я выдохнула – с облегчением. Наша встреча – простая случайность, она ничего не значит. Это хорошо, хорошо. Капелин бросил в тележку пачку сока и тортик.

– Вы все так же любите сладкое? – на всякий случай уточнил он.

– Вы помните?

– Что?

– Что подкармливали меня «Мишками на севере», вопреки строжайшему запрету мамы? – спросила я, нахмурив брови.

– Каюсь, грешен, – и Капелин театрально склонился и кивнул своей жесткой кудрявой гривой. С ним было легко. Так, словно не было этих десяти лет, за которые я почти совсем забыла о его существовании и о том – пикантная подробность, о которой я бы никогда не стала рассказывать ему даже в шутку, – что лет в пятнадцать я была в него влюблена. Не сильно, совсем чуть-чуть. Просто так, примеривая на себя его высокую, тощую фигуру, как манекен, представляя себя его женой – наряду с тем, как представляла себя женой Тома Круза или Егора Бероева. Тогда я бывала женой пяти разным мужчинам на дню.

Однако это не меняет того факта, что одним из них все-таки был Герман Капелин. Но ему об этом знать не требуется.

– Так, питание детям и питание маме мы взяли, что-нибудь еще? Пойдемте, Лиза, я отвезу вас домой.

– Да тут два шага, – засопротивлялась я, но так вяло, что Капелин даже не стал обращать на это внимание.