О рыцарях и лжецах

– Что же ты, Марья, давай, иди? – сказал Садко, но я только хлопала глазами. Тогда он подвел меня к остановке на посадку, всунул мне в руки мои дурацкие желтые пакеты от «Биллы» и посадил в автобус – тот же самый. Я шла по салону как в невесомости. Я приложила проездной к турникету и добралась до заднего ряда сидений. В окне отъезжающего от остановки автобуса я увидела, как Садко подходит к своей машине, как из нее выпрыгивают его дрессированные «шарики» в пуховиках, как они что-то тараторят, глядя на меня, как Садко качает головой, и все они садятся в машину. И уезжают. И оставляют меня в живых. Эта мысль вдруг заставила меня расплакаться – прямо тут, в автобусе. Кто-то подбежал ко мне и спросил, все ли у меня в порядке, а я мотала головой и все повторяла, что я не знаю, не знаю.

Потом я долго ехала на этом автобусе, ни о чем не думая, только глядя в окно – я все высматривала машину Садко. Через какое-то время я поняла, что просто физически не в состоянии выйти из автобуса. Я столько раз в своей практике имела дело с паническими атаками, я отлично знала, что это такое. У меня была клиентка, которая боялась заходить в метро – ей все казалось, что стены там обрушатся и она останется навечно погребенной где-нибудь в районе «Бауманской». Ко мне ходил мужчина, безумно боявшийся умереть во сне. Была женщина, которую бил муж, но боялась она при этом, что случится ядерная война. Я сидела в автобусе и боялась, что Садко передумает и меня все-таки на выходе из автобуса убьют. А поскольку, как профессиональный психолог, я не была уверена, что это – паническая атака, то я приняла единственное решение, которое пришло в мою блондинистую голову. Я достала из кармана телефон.

Глава семнадцатая. Из пункта А в пункт Ж

Не думаю, что он ждал моего звонка – слишком удивленным он был, когда понял, чей голос звучит в его телефонной трубке, кто именно просит его бросить все и приехать. Приехать прямо сейчас. Куда? С этим сложнее, потому что автобус ходит по кругу, и черт его знает, где именно он будет в какой момент времени. Моя сестра Фаина, если бы слышала наш разговор, тут же влезла бы и заметила ехидно, что нельзя вот так, запросто, найти одновременно точку и в пространстве, и во времени. Либо мы встретимся в каком-то месте, либо в такой-то час, невозможно спрогнозировать и то и другое, учитывая особенности движущегося объекта – то есть меня. То есть автобуса. То есть меня в автобусе и автобуса во мне. Мы с автобусом были – как замысловатое «дано» в задачке по макрофизике, которую так хорошо понимали оба – и Фаина, и Капелин. Не я. Я просто двигалась во вселенной, находясь внутри автобуса, и боялась из него выходить.

– Что-то случилось? – спросил Капелин после слишком уж затянувшейся паузы. Его голос был странным, с прохладцей, словно он был мне не рад.

– Ну… типа того, – пробормотала я. – Хотя, с другой стороны, не знаю. Вроде нет. Ладно, извини, я просто… как сказать-то, господи. Извини, что побеспокоила. Все это бред какой-то, я разберусь сама.

– Я приеду, – коротко ответил он за мгновение до того, как я нажала бы на отбой. В его голосе тепла при этом не прибавилось.

– Не надо, не стоит, – принялась отказываться я.

– Куда приехать? Можешь объяснить точнее? – Капелин правильно понял, что мой отказ можно безбоязненно проигнорировать. – Ответь мне, пожалуйста.

– Да не могу я, в том-то и дело. Ты можешь сделать то, что я прошу, не задавая вопросов, на которые невозможно вот так запросто ответить? – спросила я, глядя за окно. Машин на дорогах становилось все больше. Некоторые, похожие на передвижные сугробы, выезжали с прилегающих улиц. В такую погоду да в такой месяц, как февраль, многие устают отчищать машины от бесконечного снега. Прореживают, расчищают обзор, зеркала и оставляют густую снежную шапку сверху и на капоте. Этот снег слетает с машины сам, стоит той набрать скорость. Снеговые метеоры на Варшавском шоссе.

– Почему у тебя их нет, ответов? – спросил Капелин.

– Они есть, но тебе я их не могу дать. Понимаешь? Просто это не те ответы, которыми можно поделиться. Ты можешь просто не приезжать, Герман. Я зря, зря тебе позвонила, я уже сказала.

– Что за автобус, какой номер? Какой маршрут? – пробормотал он. Дальше он задал еще несколько вопросов – сухо, по-деловому, словно пытаясь побыстрее закончить разговор. Я знала, что он приедет, я была уверена, хотя и не могла понять и, уж тем более, объяснить, на чем основывается моя уверенность. Наверное, на том, с какой теплотой его в нашем доме принимала мама, как папа его любил. Мнение моих родителей я умножала на десять. Герман никогда не подведет, никогда не откажется помочь. Даже если он презирает человека. Просто ради человеколюбия и, возможно, тоже – по старой памяти.