О самовоспитании врача

когда разработка темы основана на собственных, пусть немногочисленных, но хорошо документированных наблюдениях, опытах, исследованиях. Об этом убедительно писал Рене Лериш: «Работа на чужом материале ничего не стоит. Она позволяет приводить статистику, и то еще ценность ее относительная. Такая работа мало вдохновляет»;

когда все это изложено четко, ясно, вразумительно, так, «чтобы словам было тесно, а мыслям — просторно» (Некрасов).

Такого рода научная работа полезна и необходима каждому медику. Она способствует повышению его квалификации, самоутверждению как специалиста.

Гораздо более жесткие требования предъявляет жизнь к тем из нас, кто решается посвятить свою жизнь серьезной научно-исследовательской (а также преподавательской) работе. Здесь прежде всего требуется призвание, непреодолимое влечение и любовь к науке, к своей специальности. Затем искреннее желание и умение самоотверженно, напряженно трудиться, не пренебрегая самой трудной, «черной» работой. «Преуспевает в науке тот, кто трудится ежедневно и в одном направлении» (В. Н. Шевкуненко); и, наконец, внутренняя собранность, организованность, умение с максимальной пользой использовать свое время и возможности. «...Научный работник должен обдумывать свою работу, читать, учиться и отдыхать» (из афоризмов академика П. Л. Капицы).

Знаменитый английский писатель Чарльз Диккенс в одном из своих частных писем указывал: «...Я сохраняю способность к творчеству лишь при строжайшем соблюдении главного условия: подчинять этому творчеству всю свою жизнь, отдаваться ему всецело, выполнять малейшие его требования ко мне, отметая в течение целых месяцев все, что мешает работе»*. И нужно с огромным удовлетворением отметить, что история медицины хранит очень много имен выдающихся врачей-ученых, вся жизнь которых была полностью отдана науке, самозабвенному, нередко буквально подвижническому труду на благо страждущим людям. Многие из числа таких ученых даже не представляли себе, как можно жить вне мира науки, лишиться возможности что-то творить, выяснять, утверждать. Ведь именно по этой причине трагически прервалась жизнь прославленного немецкого гигиениста Макса Петтенкофера (1818—1901). Он покончил с собой в возрасте 83 лет, потеряв в старости возможность продолжать свои многолетние научные исследования. Примечательно, что даже такой жизнелюб, как А. М. Горький, нашел оправдание этому поступку: «...человек имеет право уйти из жизни ранее положенного природой срока ... если он утратил работоспособность, а в работе для него заключен весь смысл жизни и все наслаждение ее».**

*(Из письма Ч. Диккенса М. Винтер 3/IV 1855 т. Собр. соч.. т. 30, М., «Художественная литература», 1963, с. 28.)

**(М. Горький. Публицистические статьи. Л., Огиз, 1933, с. 113.)

Чудесные примеры такого самозабвенного «горения в науке» являют многие и многие представители мировой и нашей отечественной медицины. Ранее мы уже упоминали о профессоре В. А. Оппеле, который в ожидании тяжелой операции — резекции верхней челюсти с энуклеацией глаза приучал себя оперировать и вести научную и лечебную работу при наличии только одного глаза. Точно так же известный своими трудами по восстановительной хирургии профессор Н. А. Богораз (1874—1952), лишившись в 1920 году в результате уличной травмы обеих нижних конечностей, на протезах продолжал много лет вести активнейшую научную и педагогическую работу.

Неутомимый труженик профессор Н. М. Волкович (1858—1928), преодолевая жестокие боли (метастаз в позвоночник рака простаты), буквально накануне смерти принимал участие в выработке повестки дня очередного заседания хирургического общества.

Весьма поучительна в этой связи жизнь известного швейцарского хирурга Т. Кохера. Как писал о нем его ученик профессор Гарре, «в своей жизни Кохер не хотел знать ничего, кроме медицины и своей хирургии. Никакие посторонние интересы, спорт, развлечения не интересовали его. Его жизнь была непрерывным трудом. Всякая оперативная или теоретическая проблема должна была им основательно, логически, практически, экспериментально проработана и поставлена на твердую основу, связана с новейшими достижениями естествознания, а также внутренней медицины, патологической анатомии, бактериологии и другими смежными ответвлениями нашей специальности».* Кохер беззаветно трудился до конца жизни: за три дня до смерти он сделал свою последнюю операцию — трудную лапаротомию.

*(Garrе. Deutsche Medizinische Wochenschrift, 1917, N 35, с. 1111—1112.)