О, счастливица!

И несмотря ни на что, вот он, здоровый и свободный, как ни в чем не бывало под солнышком Флориды. С билетом «Лотто» на 14 миллионов долларов, где-то припрятанным – возможно, в презервативе.

– Я не могу просто сидеть и ничего не делать, – сказала Джолейн.

– И ты абсолютно права. Ты должна съездить за продуктами. – Кроум извлек бумажник. – Потом заедешь в какой-нибудь мотель и арендуешь катер. Я дам тебе денег.

Джолейн сказала, что у нее идея получше:

– Я останусь здесь и буду следить за главным патриотом. А ты поедешь за лодкой.

– Слишком рискованно.

– Я вполне справлюсь сама.

– Джолейн, я в тебе не сомневаюсь. Я говорю о себе. Покойники должны вести себя тихо – мое лицо было в «Геральде», может, даже по телевизору.

– Там была поганая фотография, Том. Никто тебя не узнает.

– Я не могу на это рассчитывать.

– Ты был похож на Пэта Саджака [33] под найквилом [34].

– Мой ответ – нет.

Том ей, конечно же, не верил. Не верил, что она оставит гопника в покое.

– Это же смешно, – пожаловалась она. – Я никогда не водила катер.

– А я никогда не стрелял из дробовика, – парировал Кроум. – Так что у нас есть чему научиться друг у друга. То, чего не хватает любому роману.

– Я тебя умоляю!

– Кстати, о птичках. – Он вылез из машины, открыл багажник и достал «ремингтон». – На всякий случай.

– Плохие новости, Рэмбо. Патроны у меня в сумочке.

– Тем лучше. Думаю, у нас еще минут сорок пять, может, час. Главное – лед. Купи столько льда и пресной воды, сколько сможешь унести.

– Сорок пять минут до чего?

– До возвращения нашего хвостатого моряка.

– Правда? И когда ты собирался мне сообщить?

– Когда был бы уверен.

Джолейн Фортунс была полна решимости изображать недоверие:

– Думаешь, они поедут морем?

– Угу.

– Куда?

– Понятия не имею. Поэтому нам нужен собственный катер. И еще неплохо бы карту.

Только послушайте его, подумала Джолейн. Мистер Все-Под-Контролем.

Она собиралась настоять на своем, отчитать его. Но потом передумала. Похоже, на заливе выдастся прекрасный день, особенно по сравнению с еще шестью часами в крошечной «хонде».

– Большой надо катер? – спросила Джолейн.

Пухл чувствовал себя на воде почти комфортно. Одним из немногих сносных воспоминаний его детства был семейный катер для водных лыж, которым Гиллеспи пользовались во время вылазок на озеро Рабун по выходным. Полнота юного Онуса не позволила ему стать первоклассным воднолыжником, но он любил править лодкой.

Сейчас, у руля «Настояшшей любфи», которую он, замкнув провода, угнал во имя Истых Чистых Арийцев, этот восторг вернулся к нему. С двумя моторами «Мерк-90» ворованный двадцатифутовик был намного живее того катера, капитаном которого Пухлу довелось побывать в детстве. Это было прекрасно – он хорошо управлялся с высокой скоростью. Увы, он не мог справиться с беспорядочной топологией Флоридского залива со всеми его изменчивыми оттенками, змеящимися фарватерами и предательскими отмелями. Залив не имел ничего общего с озером Рабун, глубоким, четко очерченным и относительно свободным от неподвижных препятствий наподобие мангровых островков. Несколько запущенные навигационные навыки Пухла только усугубляло ослабленное из-за раненого левого глаза (прикрытого новым пластырем, купленным за два доллара на заправке «Амоко») зрение и относительно высокий уровень алкоголя в крови.

Чтобы сесть на отмель, понадобились какие-то минуты. Широкий приливный берег был отчетливо виден: бурый цвет резко контрастировал с лазурью и индиго глубоких проливов. К тому же в поле зрения имелась масса болотных птиц, чье длинноногое присутствие говорило о резком изменении глубины. Но Пухл этого не заметил.

Посадка на мель оказалась продолжительной и панорамной, большие навесные моторы ревели и выбрасывали огромные гейзеры ила цвета какао. Пухла с силой отбросило на панель управления, чуть не вышибив из него дух. Цапли в унисон снялись и взлетели, сделав круг над шумной сценой, прежде чем растянуться вереницей в фарфоровом утреннем небе по направлению к западу. Когда блюющие моторы наконец заглохли, в «Настояшшей любфи» стояло примерно семь дюймов воды. Корпус осел ровно на восемь.

Как только Пухл смог перевести дыхание, он встал и увидел, что есть только один способ выбраться с мелководья: спуститься в воду и толкать. Ожесточенно матерясь, он стащил ботинки и сполз за борт. И немедленно погрузился по самые яйца в вязкую известковую глину. Жутко буксуя, он добрался наконец до кормы и всем весом налег на транец.

Катер действительно сдвинулся. Ненамного, но Пухл слегка приободрился.