О сейдконе

Аудню медленно села на лавке, сонно подтягивая одеяло на груди. Ворот ее рубашки развязался и под нею показалась белоснежная, не знавшая солнца кожа.

– …Тем более, что у тебя денег на коня нет, – флегматично продолжил Неквисон. – Иначе ты бы давно его купила.

Сейдкона вздрогнула и замерла, не отрывая от него напряженного взгляда. Наклонилась, подхватила с земляного пола кошель, брошенный рядом с посохом, вытащила из него шесть тяжелых монет.

– Здесь около марки серебра. На коня хватит.

Тенгиль осторожно взял одну монету из ее руки, покрутил ее перед глазами, рассматривая со всех сторон:

– Это большой исфаханский дирхем. Где ты его взяла?

– Там же, где ты подобрал меч, – фыркнула сейдкона. Выпрямилась и холодно обронила, пытаясь выдержать лицо: – Купи коня для моей ученицы, воин. Мы должны выехать сегодня.

Неквисон молча сгреб оставшиеся деньги с ее руки и направился к шторе, разделявшей мужскую и женскую половину постоялого двора. Остановился, не дойдя нескольких шагов, оглянулся и кивнул:

– Я куплю. А ты научи свою нелюдь разговаривать по- человечески. Иначе не один я могу вспомнить, кто постоянно слова в речи повторяет.

Аудню ойкнула и зажала обеими руками рот.

***

Дисе достался пони. Гнедой, эскмурской породы, он что- то все время пережевывал, по- коровьи поводя светлыми губами.

– Он же дикий! – возмущенно пискнула Аудню. – Он же не приручен совсем! Он же…

Неквисон насмешливо вздернул рассеченную бровь, и ученица сейдконы поспешно прикусила язык.

Себе и Гейдрид воин подобрал двух буланых жеребцов. Проходившая по хребту черная полоса выдавала фьордскую породу. Грива одного скакуна была заплетена в косу, а у второго – подрезана в форме серпа, чтоб подчеркнуть яркость темной пряди среди светлых.

Пони оказался совсем не диким. Покорно дождался пока на него взгромоздилась диса и, опустив голову к самой земле, принялся щипать подмерзающую траву – теперь хоть стало понятно, что он постоянно жевал.

Неквисон выбрал себе скакуна с подстриженной гривой. Воин птицей взлетел в седло, выпрямился, иронично глядя на сейдкону и даже не пытаясь ей помочь.

А вот конь, доставшийся Гейдрид оказался с норовом. Нервно кося карим глазом, он нетерпеливо бил темным копытом и всхрапывал, грызя удила. Сейдкона уже несколько раз протягивала руки к седлу, но скакун изгибал шею, норовя ухватить зубами за пальцы, и ведьма испуганно отдергивала ладонь.

После четвертой попытки сейдкона сдалась. Подняла глаза на Неквисона:

– Поменяемся?

– Только если очень попросишь, – колко фыркнул собеседник.

Гедрид зло сжала губы, собираясь с силами, а затем ледяным тоном, совершенно не соответствующим словам, сообщила:

– Прошу. Очень.

– Ты просто из меня веревки вьешь! – насмешливо сообщил Тенгиль. Легко соскочил на землю и передал ведьме поводья своего коня.

На этот раз сейдкона оказалась в седле с третьего раза – все- таки соседская Грани была поспокойней. Усевшись поудобнее, Фритьофдоттир оглянулась на воина, надеясь посмеяться, когда он будет пытаться залезть в седло.

Не тут- то было.

Воин резко дернул повод своего коня, встретился взглядом с черными глазами скакуна – сейдконе на миг вдруг показалось, что радужка голубых глаз выцвела, обретя золотые оттенки, а зрачки вытянулись, превратившись в узкие щели, как у змеи. Впрочем, наваждение исчезло так же внезапно, как и появилось, а еще недавно строптиво фыркающий жеребец замер, нервно дрожа и всхрапывая.

Неквисон, кажется, даже стремян не коснулся – очутился в седле, раньше, чем Гейдрид успела вздохнуть, – и резко мотнул головой, сухо скомандовав:

– Поехали, – тонкая косичка, заплетенная у виска, колокольным языком качнулась из стороны в сторону.

…Объехав последний дом Тримстала, сейдкона бросила взгляд в сторону видневшихся слева курганов. Те как- то изменились за прошедшее время, немного осели, стали приземистей, словно оплыли воском из сгоревшей свечи.

Чуть поодаль виднелось целое поле воткнутых в землю колов. Ведьма недоумевающе прищурилась, пытаясь разглядеть, что это было, так ничего и не поняла, повернулась к Тенгилю:

– Зачем это?..

Тот бросил короткий взгляд на торчащие палки и равнодушно отвернулся:

– Захоронения.

– В смысле?

Неквисон вздохнул:

– Здесь уже многие отказались от старых богов, а монахи приходят редко, хорошо, если раз в два- три года. Но люди- то все равно умирают. Хоронят вбив кол в сердце, так, чтоб он торчал наружу. Когда в вик прибудет следующий монах, колья вытащат, в отверстия нальют святой воды и прочитают отходную молитву.

Ведьма пораженно замолчала.

Тропа, уводящая прочь из торгового города, тянулась вдоль морской косы, сквозь побитую ночным морозом траву. Серое небо, затянутое тучами. Серая земля, расцвеченная почерневшей зеленью…

Серые холодные волны неспешно лизали прибрежный песок.

Холодный ветер рвал плащи, норовя сдернуть их с плеч.

Кони медленно ступали по промерзшей траве, фыркая и поводя ушами.

Внезапно, диса, ехавшая чуть поодаль от спутников, ойкнула и отвернулась. Гейдрид прищурилась, пытаясь разглядеть, что же могло напугать девчонку.