О Сюзанна!

Не зажигая света, Бриз Мейнард голышом разгуливала по своему огромному дому, чтобы прохладный ночной воздух остудил ее разгоряченное тело. В последнее время она редко приезжала в Нэшвилл. Тур по Америке займет остаток весны и часть лета, в начале сентября должен выйти второй альбом Джеба, за которым последует еще один тур. Бриз мечтала о новых поездках. Работа у Джеба в качестве импресарио отнимала очень много времени и (в этом заключалась главная причина, по которой она не нанимала разъездного менеджера) держала Бриз в отдалении от Нэшвилла. От этого дома.

Она давно собиралась его продать, надеясь, что Джеб предложит ей это сделать. Но он ничего подобного не предлагал, а все другие варианты Бриз категорически отвергала. Здание, построенное в стиле классицизма, с портиком и белыми колоннами, стояло посреди заросшего парка. Густая листва надежно защищала строение от любопытных взглядов прохожих. Находившийся в полумиле от дороги, за железными воротами, на которых красовалась только одна загадочная буква «Б», дом когда-то служил для Бриз убежищем. Теперь он больше смахивал на тюрьму.

За ту неделю, которая прошла без Джеба, Бриз почти утратила силу воли.

Она остановилась на пороге той комнаты, в которую обычно заходила очень редко. Ей незачем было туда заходить. В этом помещении с белыми стенами и потолком находилось то, что осталось от ее прежней жизни, — платиновые диски, золотые пластинки, различные призы и фотографии. Напоминание о тех людях, которые любили ее и которых любила она, но не смогла уберечь.

Бриз вышла на застекленную террасу, которая, словно складка жира на теле толстухи, опоясывала заднюю часть дома. Эта конструкция вносила дисгармонию в общий архитектурный облик дома, но Бриз любила здесь бывать. Любила темноту, стрекот сверчков, возню ночных животных во дворе. Любила уединенность.

С тех пор как Джеб направил ее в Нэшвилл, а сам остался в Сан-Франциско, больной и раненый, снедаемый тоской по Клэри, Бриз не знала, чем заняться. Там, у Сюзанны Уиттейкер — подумать только, — он находится в безопасности от преследований назойливой прессы и продолжающихся разговоров о беспорядках на концерте! Одного этого было бы достаточно, чтобы вывести Бриз из равновесия. Однако она хорошо знала Джона Юстаса. Сейчас он, должно быть, меняет Джебу простыни и кормит его с ложечки овсянкой.

Бриз положила ноги на ручку шезлонга, в котором только что устроилась. Она и раньше беспокоилась за Джеба, боялась за его здоровье, боялась, что он потеряет голос и упадет духом. Но теперь, когда час назад ей по телефону сообщили, что нашлась свидетельница гибели Клэри, Бриз была просто в ужасе.

— Что, прячешься здесь, а? — Появившийся на веранде Мак Нортон опустился в стоящий рядом шезлонг. Из-за темноты его лица не было видно, — Пегги собирается дать мне развод, — помолчав, сказал он.

— Из-за меня?

Он улыбнулся в темноте:

— Дорогая, ты красивая женщина и в постели ведешь себя словно дьявол. Однако моя жена готовит бумаги, потому что, по ее словам, я никудышный отец. — Он провел рукой по волосам. — Я думаю, что она нашла кого-то другого. Готов поклясться, что каждый раз, когда я прихожу в дом, там пахнет «Олд спайс» или еще чем-то в этом роде.

— Так думать проще всего, Мак.

— Я знаю. — Он встал с шезлонга и исчез в доме. Бриз подумала, что Мак собирается пойти выпить (судя по его поведению, ему сейчас это было необходимо), однако голос музыканта раздался из коридора, ведущего к ее спальне. — Так ты идешь или нет? — спросил он так, будто ничего не произошло.

— Я иду.

Мак уже раздевался возле постели. Застеленная красным атласным покрывалом кровать, на которой лежали огромные подушки, находилась на покрытом белым ковром возвышении.

Подойдя к зеркалу. Бриз принялась расчесывать свои длинные волосы.

— Мне сегодня звонили из полиции Нью-Йорка, — глядя на Мака, сказала она, — насчет Клэри. — Бриз рассказала Маку все, что узнала. — Опять начнется эта суета. Уверена, что вскоре обо всем узнают на побережье.

— Я удивлен, что Джеб до сих пор тебе не позвонил. Ты ему нужна, чтобы общаться с прессой.

— Должно быть, Сюзанна Уиттейкер и Джон Юстас ему ничего не сообщают. — Бриз посмотрела на золотые часы в форме женской фигуры — с лицом самой Бриз и циферблатом на животе. В последнее Рождество ребята сделали ей такой шуточный подарок. Одиннадцать часов. — Я пыталась ему звонить, но там включен автоответчик; мне хотелось поговорить лично, а не оставлять сообщение. Я потом попробую еще.

Бриз нравилось заниматься любовью с Маком, но этой ночью секс не успокоил Бриз. Она выскользнула из кровати в том же тревожно-беспокойном состоянии. Приближалось утро, и воздух становился все прохладнее. Бриз заставила себя пройти в комнату в противоположном конце дома, где пахло белыми розами, которые были посажены по настоянию Джеба. Здесь ей тоже не требовалось зажигать свет. Она и так помнила каждую фотографию, каждую табличку, словно кто-то навечно отпечатал их в ее памяти. Они принадлежали не ей, они принадлежали ее ребятам.