О Сюзанна!

Через день или два, самое большее через три ему надо будет уезжать. После таких новостей Бриз, без сомнения, уже завтра приложит всю свою энергию, чтобы вытащить его отсюда, к тому же, если память ему не изменяет, на очереди два концерта в Де-Мойне, кажется, — или в Дюбуке? Нынешняя передышка закончится, как и его отношения с Клэри и Рэйчел.

Джеб посмотрел на клавиши рояля, стараясь выбросить из головы образ Сюзанны и подавить надвигающееся желание, которое всегда возникало при мысли о ней. Он даже не сразу заметил, что его пальцы тверже ударяют по клавишам и по комнате плывет задумчивая мелодия. Чистое звучание дорогого инструмента напоминало Джебу о прошлом, о том, что уже никогда не вернется.

Ах, Клэри…

Мелодия «Глубокой реки» лилась, казалось, из самой глубины его души, эхом отдаваясь в ночной тишине.

Он сыграл ее три раза, прежде чем ощутил на своих плечах легкое прикосновение чьих-то рук.

— Это было прекрасно, Коуди.

— Старый псалом из моего детства.

— И детства Клэри.

— И детства Клэри.

Руки Сюзанны обвили его плечи, и она прижалась, мягкая и нежная, к его спине. Джеб откашлялся, надеясь, что Сюзанна решит, будто его голос дрожит из-за пневмонии и молчания в последние несколько дней.

Если бы они с Клэри тогда помирились, он бы встретил Сюзанну уже несколько лет назад. И он тут же попытался возразить себе. Она зовет его Коуди, чтобы напомнить о Клэри, но это его не беспокоит. Теперь Клэри всегда рядом с ними и между ними, но это уже не беспокоит его.

— Ты узнал новости? — спросила Сюзанна. — Как?

— По телевизору.

— В кабинете! — сказала она таким тоном, как будто забыла спрятать опасную улику.

— Это не важно. Бриз все равно позвонила бы завтра. А твой отец…

— Он уже звонил. Ты прав, но я хотела, чтобы ты подольше отдохнул.

— Прежде чем пресса набросится на меня снова? Или какой-нибудь псих снова ударит или даже выстрелит?

— Нет! — сказала она.

— Все, что произошло на этом концерте, не связано с Клэри. Просто кто-то ко мне недоброжелательно настроен и желает меня свалить. Он может использовать и ее, и кого угодно другого.

— В тех беспорядках ты не виноват. Как и в смерти Клэри. И что бы с ней ни случилось, что бы каждый из нас об этом ни думал… — Она замолчала и обняла его вновь, прижавшись грудью к спине. — Пора рассказать о своих чувствах к Клэри, пока они не убили и тебя.

Он отстранился, рассматривая свои пальцы на клавишах рояля.

— Я считал, что так и делаю.

— Пойдем наверх, — сказала она. — Ты больше не горишь, и я хочу, чтобы так было и впредь. Как и твой дедушка.

— И я тоже. Мне нужно уехать. — Он принял решение. — Завтра.

— Тебе нужен еще день или два.

— Моя группа, Бриз, мои агенты скажут по-другому. В моей группе более двух десятков человек, музыкантов и помощников. Им нужно кормить семьи, покупать машины, у многих из них заложены дома вплоть до следующего столетия… У меня есть свои обязанности. Меньше всего я сейчас беспокоюсь о своем благополучии.

Он почувствовал, как между ними пробежал холодок отчуждения.

— Тогда оставайся здесь, пока не замерзнешь, и вот тогда-то ты точно попадешь в больницу. Сиди здесь всю ночь и играй траурную музыку, пока температура у тебя не подскочит до ста четырех[13].

— Перестань, — пробормотал Джеб, — или я решу, что ты обо мне беспокоишься.

Он повернулся на стуле и, взяв Сюзанну за руку, усадил ее между своих ног и прижался головой к ее атласной ночной рубашке. В темноте нельзя было сказать, какого она цвета, но на ощупь сорочка была теплой и мягкой, и под ней сильно и ровно билось сердце Сюзанны. Как у Клэри — в тот день, когда увели отца.

— Ты действительно хочешь об этом услышать? — сказал Джеб, не уточняя о чем.

— Да.

— Я всегда старался заботиться о ней, — тихо сказал он, — но иногда получалось так, что она заботилась обо мне. Я сейчас играл этот старый псалом и вспоминал. — Джеб рассказал Сюзанне о шерифе, машине с клеткой и наручниках, о слезах Клэри и ее вере в него, — Наш отец тогда вернулся домой осенью, через четыре месяца после того, как его увели. Как раз к охотничьему сезону. Когда он уходил, мама была беременна, а когда вернулся, она уже лишилась ребенка. — При этом воспоминании Джеб нахмурился. — Мама все еще не оправилась после родов и смерти ребенка, выглядела бледной и измученной, но отец обвинил во всех несчастьях меня. Он сказал, что если бы я вел себя как мужчина во время его отсутствия, то все было бы так, как надо.

Он почувствовал, как Сюзанна напряглась.

— Сколько тебе было лет?

— Десять, — сказал Джеб, — но он попал в точку. Я чувствовал свою вину. Раньше мы ведь управлялись без него, да и потом тоже. Причем это время настало довольно скоро. — Он вздохнул.