О Сюзанна!

— Черт побери, Бриз! — Мак впился губами в ее рот и крепко прижал к себе. — Черт бы побрал тебя и твои губы. Ты разве не знаешь, как сделать, чтобы нам было хорошо?

— Пожалуй, знаю, — прошептала она и провела рукой по его груди и животу. Когда она коснулась вздутия в паху, Мак застонал:

— Тогда сосредоточься на этом.

Однако Бриз понимала, что этого недостаточно и никогда не будет достаточно. А вот что необходимо, она просто не знала.

Через несколько часов Джеб, вырвавшись из тяжелого сна, лежал в полудреме и дрожал от холода. Однако для того чтобы накрыться индейским одеялом со звездой, пришлось бы окончательно проснуться, а этого ему не хотелось. Услышав какой-то тихий звук, он понял, что не один в комнате, и сердце его забилось. Повернувшись, он открыл один глаз и увидел, что постели в прозрачной ночной рубашке, словно некое сексуальное привидение, стоит Бриз.

— Господи, ты меня напугала! — Тем не менее он отвел взгляд в сторону и зевнул.

— Никогда так не подкрадывайся.

— Тебе, наверное, холодно, — сказала Бриз. — У тебя все тело покрыто гусиной кожей.

— Спасибо, что разглядела. — Чтобы рассмотреть ее получше, Джеб открыл оба глаза. — Мы что, подписали мирный договор? С тех пор как я уехал из Сан-Франциско, мы еще ни разу не говорили друг другу так много слов. — Она опустила взгляд, и Джеб спросил: — Что-то не так, Бриз?

— Да все не так.

— Ты можешь поконкретнее? — Джеб сел и запахнул вокруг себя одеяло. Из гостиной доносился гитарный перезвон — это стереосистема проигрывала компакт-диск, который Джеб поставил на повтор. Проигрывала, очевидно, целую ночь.

— Я о Маке. — Она опустилась на край постели.

— Это меня не удивляет. — Пока Джеб боролся с кошмарами, наступил рассвет, а затем и настоящее утро. Стоявший у кровати будильник показывал восемь часов, сквозь раздвинутые шторы в комнату лились лучи света. Проникая сквозь ночную рубашку Бриз, свет давал прекрасное представление о ее чрезвычайно узкой талии и большом бюсте. — Ты не против того, чтобы надеть халат? Он висит на двери ванной с той стороны. А потом мы можем подробно обсудить наши романтические проблемы.

Она резко встала:

— Забудь об этом, — и пошла к двери.

— Сейчас же вернись, Мейнард! — сказал Джеб, страстно желая дать самому себе пинка.

Она не пошла за халатом, но вернулась и села, слабо улыбаясь.

— Рада узнать, что кому-то еще нужна.

Джеб поднял брови:

— Ого! Это же сенсация. Прямо-таки заголовок для бульварной газеты. «Бриз Мейнард испытывает жалость к себе».

Ее нижняя губа задрожала.

— А как же мне себя не жалеть, если я только что слышала, как Мак разговаривал по телефону со своей женой, с которой вот-вот должен развестись? Боже мой, пять часов утра, а он с ней воркует, как голубь.

— Брак — это деликатная вещь, Бриз. Мак пока не готов со всем этим расстаться.

— Может быть, он никогда и не расстанется.

— А как много это для тебя значит?

Она напряглась:

— Только не считай меня шлюхой. Я не изображаю из себя девственницу, как Сюзанна Уиттейкер (если ей это нравится — пусть), но если я и принимала нескольких мужчин, то не зараз, а с приличными интервалами между ними и достаточным временем для обдумывания своих решений.

— Я говорю о будущем. Ты настолько любишь Мака, чтобы остаться с ним после того, как он разведется, чтобы думать о замужестве? О совместных детях? И о том, чтобы состариться в объятиях друг друга? — Джеб помолчал. — Мы говорим об этом, а не о Сюзанне, которая тебя совсем не касается.

— Если, как ты говоришь, она беременна от кого-то другого, то и тебя тоже не касается.

— Это верно, — согласился Джеб, отведя взгляд. Несмотря на расстояние, которое их разделяло, несмотря на ребенка, которого она носила, он чувствовал себя к Сюзанне ближе, чем раньше. И это его смущало.

Бриз потянула на себя отвязавшуюся от одеяла нитку.

— Я знаю, что ты одобряешь меня с Маком не больше, чем я одобряю тебя с этой Уиттейкер.

— С этим все кончено, — сказал он.

— Тогда почему ты участвуешь в открытии приюта?

— Ты знаешь почему. — Джеб много лет прожил с ощущением, что сестра его предала, и возможно, это смягчило боль утраты. Ему до сих пор трудно даже выговорить ее имя. — Из-за… Клэри.

Она посмотрела на него:

— Скажи это Сюзанне. Если хочешь, скажи это своему отражению в зеркале, ковбой. Но только не мне.

— Ладно. — Он повернулся на бок, спиной к Бриз. — Теперь, когда мы согласились с тем фактом, что ты не одобряешь мою жизнь, а я не одобряю твою, может, ты пойдешь и закажешь нам завтрак, а я пока полчаса посплю?

— Ненавижу, когда ты меня вот так отсылаешь.

Джеб уже хотел было сказать: «Я люблю, когда женщина знает свое место», — но по голосу Бриз вдруг понял, что она против ожидания не бросит в него щеткой для волос, а начнет плакать. А Бриз плакала нечасто. Он повернулся на спину и увидел, что ее ресницы подрагивают.

— Мейнард!

— Можно, я к тебе лягу?

Все еще испытывая неопределенность в отношении Сюзанны, Джеб весь напрягся.

— Это плохая идея, — пробормотал он.

— Всего на несколько минут!

Она редко его о чем-то умоляла, и это тронуло сердце Джеба. Со вздохом он отвернул угол одеяла.