О скупости и связанных с ней вещах. Тема и вариации

Мы можем увидеть, что Антонио является тем, кто благодаря своему великодушию делает возможным счастливый исход, но в этом финальном счастье он сам остается снаружи, рядом с тремя счастливыми парами он как «пятое колесо». Три пары влюбленных, а на другой стороне он, одинокий, «стоит один на затемненной сцене, за пределами рая, из которого он – не в результате выбора других, а по своей собственной природе – исключен» [W. H. Auden, цит. по: Gross 1992: 311]. Исключен так же, как в конце исключен Шейлок, его альтер эго. И если заключительный аккорд в отношении Антонио звучит меланхолично, предварительной подготовкой к нему выступает уже вводный аккорд, который данному заключительному в точности соответствует, так что мы были предупреждены с первой реплики. Пьеса начинается со знаменитого предложения Антонио: «In sooth, I know not why I am so said» – «Не знаю, отчего я так печален». Все начинается с печали Антонио, у которой нет причины. – К слову сказать, самыми знаменитыми строками немецкой литературы, вероятно, является начало гейновской «Лорелеи»: «Ich weiß nich was soll es bedeuten, / daß ich so traurig bin» – «Не знаю, что значит такое, / Что скорбью я смущен» (перевод А. Блока). Строки, которые кажутся точным отголоском начала «Венецианского купца», что определенно не случайно: Гейне, этот еврей немецкой литературы, был великим чтецом «Венецианского купца», что мы еще увидим.

Антонио вступает в пьесу одиноким и меланхоличным и таким же из нее выйдет. В начале его друзья Саларино и Саланио пытаются найти причины его грусти: его заботят его корабли, плавающие вокруг по свету? Или, может, он влюблен? – и после того, как Антонио отрицает все их предположения, удовлетворяются выводом о том, что «вы печальны. / Затем что вы невеселы, и только!» (I/1). Его печаль не имеет определенной причины. Между тем мы узнаем, что Антонио – купец на широкую ногу, его суда путешествуют по всему миру (от Мексики [66] до Индии, от Триполи до Англии…), у него всё есть, дела процветают, но его гложет беспричинная грусть. Словом, есть какая-то гнильца в венецианском государстве, и, когда в конце падает занавес, гнильца останется.

Если Антонио, с одной стороны, чрезмерно привязан к Бассанио, то, с другой стороны, его антипод, его партнер, его второе я – это как раз Шейлок. Уже название содержит эквивокацию: кто венецианский купец? Названию мог бы соответствовать как Антонио, так и Шейлок, оба выглядят как два полюса сущности, которая представляет ось сюжета. Уже Оден обратил внимание на то, что Данте в седьмой круг ада поместил вместе ростовщиков и гомосексуалов как две внутренне связанные сущности. Перверсивная экономика одного имеет свой антипод в перверсивной сексуальности другого, поэтому они не могут участвовать в социальном и сексуальном обмене, который воплощают собой три счастливые пары, – к этому мы еще вернемся.