О спиритах, колдунах, ведунах. Спиритизм — мерзость перед Господом

Из всего, что говорит книга господина Быкова о спиритах, а равно, что приходилось читать о них в других сочинениях, можно заключить, что спириты относятся к слову Божию слишком легкомысленно и формально, понимают его поверхностно, по букве, не вникая во внутренний глубокий его смысл. А в таком случае и задаваемый ими духу “контрольный” вопрос, хотя и берут из творений Иоанна Богослова, но произносят подобно язычникам как заученные слова ритуального заклинания, заранее предрешая, что их “духи” ответят на вопрос утвердительно. В этом случае они делают то же, что иные христиане, когда творят крестное знамение и молитву небрежно, — без глубокой веры и должного благоговения: об этом давно сказано, что такому “маханию беси радуются”.

Но мы видели выше, что когда слова Апостола произносились для подобного же “контроля духов” верующими сынами Церкви (оба графа Толстых, А. С. Стурдза, П-та), приводились во исполнение заповеди Апостола, с должным благоговением и верою, то “духи” уклонялись от прямого ответа. Справедливо, что бесы “веруют и трепещут”, что и в Евангелии они многократно исповедали Господа Иисуса Христа Сыном Божиим, а потому они могут и теперь, для сокрытия своей хитрости, отвечать на “контрольный” вопрос спиритов утвердительно, тем более, что сами спириты, в сущности, кажется, не придают большего значения такому контролю.

И это, конечно, нельзя назвать “умным пониманием” текста послания святого Апостола. Слова Священного Писания даны нам не для каких-то мистических, чтобы не сказать — волшебных опытов, и употреблять их в качестве формулы для контроля над какими-то неведомыми существами, с коими Церковь не позволяет иметь общения, — то же, что призывать имя Пресвятой Троицы или творить крестное знамение при суеверных обрядах.

Недавно в Священный Синод была прислана с Дальнего Востока целая тетрадь протоколов заседаний какого-то спиритического кружка, где на каждой странице, при каждом вопросе духу упоминалось многократно крестное знамение и разные молитвенные слова; тем не менее, такое смешение святого с грешным, с волшебством, каким мы признаем спиритизм, — есть тяжкий грех, и только. А где грех, там и благодатные средства, недостойно и без благоговения, так сказать механически употребляемые, служат не во спасение, а к сугубому осуждению.

Что касается замечания В. П. Быкова о том, будто слова святого Апостола Иоанна о различении “духов” относятся только к людям — учителям и не могут относиться в собственном смысле к духам, то такое толкование без всякой нужды только суживает смысл слов Евангелиста: мы видели, что с верою заданный его вопрос ставил и духов в однозначное затруднение...

Но возвращаемся к продолжению рассказа господина Быкова о беседе М. с духами.

“Очевидно, М. с первого раза, несмотря на поставленный им контрольный вопрос, мало доверял полученному ответу на него и сомневался, чтобы около него сейчас находилась Катя, так как вслед за вышеуказанным вопросом поставил новый: «Если ты действительно Катя, то ты дай мне, для подтверждения этого, более яркое доказательство».

Дух Кати отвечал: «Ну, вот и отлично. Кстати, я и пришла для этого. Ведь ты не знаешь, что находится в моих комодах?.. А я тебе скажу вот что: не сегодня-завтра начнутся дожди и холода (дело было в середине осени). У тебя простужены ноги. Так ты сейчас же прерви эту беседу со мной, пойди в мой комод, отодвинь второй от сверху ящик, и налево, внизу, на самом дне найдешь три пары загодя связанных мною тебе шерстяных чулок, серых с синими полосками. И с завтрашнего дня начинай носить их».

Прерывается беседа с планшеткою. М. со всех ног бросается к указанному комоду жены; открывает указанный ящик, находит на своем месте те чулки, о которых только что говорила ему умершая жена, о существовании которых он, действительно, никогда не знал.

И он не только поверил, что с ним говорит именно его жена; а даже пришел в какое- то благоговение, в какой-то невыразимый восторг.

С этого момента для М. сомнения в достоверности беседующей с ним жены не существовало. Сеансы с последней вошли в обычный строй жизни осиротевшего мужа.

Сначала он беседовал со своей умершей женой два раза в неделю. Потом стал беседовать три раза. Потом через день; наконец, каждый день. И эти последние беседы, начиная с семи часов вечера, продолжались до семи, восьми часов утра. Так что он, незаметно для себя, перевел ночь на день, а день на ночь; и жил только лишь ожиданием каждой следующей беседы.

Много в это время было переговорено. Много было вспомянуто. И при этом большая часть бесед отводилась на обсуждение вопросов о религии, о необходимости частого посещения храмов Божиих, о необходимости выполнения всех церковных обрядов. Так что, по выражению самого М., в эту счастливую для него пору, он чувствовал, как религиозно “возрастал”, как он одухотворялся.

А уж о каких-либо сомнениях с того дня у М. не было и речи.

Но вот вдруг, совершенно неожиданно для него, однажды, вместо жены, к нему появляется дух... “преподобного Сергия”.