О Сталине без истерик

В последние дни, лежа в больнице, вспоминая уходящую жизнь и свои обиды, он говорил жене: «Конечно, Сталин мог ничего об этом не знать, но я не уверен в том, что он был не в курсе. Наоборот, у меня ощущение, что он все и обо всех знал. Ведь он любил повторять: “Я все помню, все знаю”…»

Скончался Серго Амбарцумян в Москве 13 апреля 1983 года от сердечной недостаточности. Похоронен в Ереване.

После беседы, прощаясь, Самвел Гаспарян и его друг подарили мне книгу спортивной журналистки Татьяны Любецкой «Триумфатор», которая послужила мне дополнительным материалом для написания этой главы.

2007

Глава 9. Беседа с ярым сталинистом Роже Гароди

Я вспомнил о нем совершенно случайно. Однажды, запустив руку во второй ряд книжного стеллажа, по ошибке вытащил не то, что было нужно, а книгу Роже Гароди «О реализме без берегов». Будто током ударило: я держал в руках один из бестселлеров нашей эпохи, после издания которого в 1966 году в Москве на ее автора из Кремля спустили свору собак: «Гароди – ренегат и отступник! Ату его!»

Он то воспевал Сталина, восхищался им, то думал о сталинском режиме сверхкритично.

Биография Гароди поражает: окунувшись в сумасшедшую историю его жизни, можно отпрянуть в изумлении.

Родился он в Марселе, в июле 1913 года. В 23 года стал профессором философии. Примерно тогда же определил свое мировоззрение как коммунистическое. Думал, что навечно. Участвовал в движении Сопротивления. В 1945 году – депутат Учредительного, чуть позже Национального собрания Франции. Приняв ислам, изменив веру, начал вести борьбу за диалог и сближение всех мировых религий, за что приобрел славу «мусульманского» Лютера. В 1953 году в Сорбонне защитил докторскую диссертацию по теме «Материалистическая теория познания». Корреспондент «Юманите», руководитель коллектива по выпуску трудов Ленина на французском языке.

Поездки в Москву, знакомство со Сталиным. Изучал сталинское наследие. В 1956–1970 годах – член политбюро, главный идеолог Французской компартии…

За резкие выступления – демарши за десталинизацию, демократический коммунизм чешского типа его вывели из политбюро, исключили из партии.

Знакомство, дружба, идейная близость с Хрущевым, Кастро, Каддафи, Сартром, Эренбургом, Пикассо, Насером, теологом отцом Шеню…

…Он как будто бы канул в Лету, его забыли в России, а во Франции мне задавали один и тот же вопрос: «Разве он жив?»

– Я нашла его, прилетай, – позвонила мне из Парижа моя приятельница – переводчица Надин Фавр. – Он живет за городом, в местечке Шенвир на Марне. Он ждет нас…

…Мы сидим в рабочем кабинете писателя и философа, отдавшего работе и размышлениям о нашем веке долгую жизнь. Его ум ясен и трезв. Он гордится историей своей жизни. Все в ней ему дорого. Все незабвенно. Я не мог принять те или иные пассажи Роже Гароди, касающиеся Сталина, но слушал его с вниманием и нескрываемым любопытством. Так же, как, впрочем, и мой пятнадцатилетний сын Кирилл, сидевший рядом. Нам, отцу и сыну, представителям двух поколений, было одинаково интересно – такое бывает нечасто.

– Октябрьская революция и Сталин в течение многих лет олицетворяли наши надежды. Когда западный мир корчился в конвульсиях великого кризиса, набирали силу пятилетние планы, превращая промышленно отсталую Россию во вторую великую экономическую державу мира, способную выдержать двадцать лет спустя главный удар гитлеровского нашествия.

Однажды в нашем концлагере мы узнали, что самая мощная немецкая армия взята в плен под Сталинградом, и никто не сомневался, что, когда армия Сталина наступает, свобода продвигается вместе с ней, и звонит первый колокол Победы.

Какой ценой в дни мира и в дни войны советский народ оплатил свои индустриальные и военные подвиги? Никто тогда не знал этого.

Я говорю об этом с полной ответственностью…

Когда я говорю о Сталине, хочу разграничить то, что я видел, то, что прочитал, и то, что мне сказали.

Сначала то, что я видел.