О Сталине без истерик

Александр Соболев родился в 1915 году в небольшом городке Волынской губернии Полонное. Окончил там семилетку. Подростком уехал в Москву. Окончил ФЗУ, работал слесарем, контролером ОТК. Активно сотрудничал с заводской и городскими газетами. К тому времени относятся первые публикации его стихов. В годы войны был в рядах действующей армии, стрелком, пулеметчиком. Ранен, дважды контужен. Пожизненный инвалид войны II группы. Три года провел в госпиталях и больницах. Врачи вынесли приговор – запрет на любой вид работы. Но чтобы хоть как-то выжить, оставаться в строю, стал внештатным корреспондентом газеты «Труд», где печатал стихи, фельетоны, во многом актуальные и по сегодняшний день.

В 1958 году «Труд» напечатал стихотворение Соболева «Бухенвальдский набат», которое после того, как композитор Вано Мурадели написал к нему музыку, стало известнейшей антивоенной, антифашистской песней. «Бухенвальдский набат» облетел весь земной шар, находя отклик в душах миллионов людей планеты. Советский комитет защиты мира наградил поэта медалью «Боец за мир» и Почетной грамотой. Но вот удивительно, Соболева ни разу не пригласили принять участие в каком-либо антивоенном мероприятии у нас или за рубежом. Целыми днями он, сидя у телевизора, слушал свои песни.

Когда сегодня воздают должное незаслуженно забытым литераторам, то становятся известными факты необоснованных репрессий, гонений и запретов. У Соболева иная судьба. Он был репрессированным «в законе». Его словно не замечали. При мировой популярности «Бухенвальдского набата» поэт был персоной нон грата в своей стране. И только к 40-летию Победы и своему 70-летию он получил «подарочек» – издательство «Современник» выпустило убогую книжонку его стихов, в которой большинство строф и строчек было изуродовано редактором-цензором. Последние годы жизни Соболева были отравлены тяжелейшим недугом и незаслуженным забвением.

Его не стало в сентябре 1986 года.

* * *

Я знаю,
я знаю,
я знаю:
жесток человеческий род.
Не раз журавлиную стаю,
не раз лебединую стаю
таранил двуногий урод.

Но это лишь мелочь – сравненье…

обличьем на волка похож,
втыкает в живот с упоеньем
двуногий
двуногому нож.

Вы скажете: «Да, это люто».

А я возражу вам: «Пустяк!
Ведь есть палачи, что Малюта
пред ними ягненок как будто,
милейший мучитель – добряк…»

Не вытерпит даже бумага,

и та захлебнется в крови,
коль ей палачи из ГУЛАГа
поведают прямо и нагло
бессчетные зверства свои…

Я знаю,

я знаю,
я знаю:
жесток человеческий род.
Летит лебединая стая,
летит журавлиная стая…
Опомнись, двуногий урод!

Увы! Я напрасно взываю:

таков человеческий род!

1980

* * *

Страх в крови

Мой друг,
душою не криви,
ты знаешь правду,
без сомненья:
у наших граждан
страх в крови
от самого их дня рожденья.

Насилиями ГПУ

и долгим сталинским кошмаром
был загнан, как овец отара,
народ на узкую тропу.

Направо – круча,

слева – круча,
ступай вперед,
за шагом шаг,
иначе пуля неминуча,
в счастливом случае —
ГУЛАГ.

Страх нас заставил позабыть,

что мы не тли, а человеки,
он – повелитель, суть и нить,
пока навек закроем веки,
пока не превратимся в прах…

Но ведь бывает чудо тоже:

а вдруг мы одолеем страх
в своей крови?

О правый Боже!

О вечный Разум,
освети
путь ослепленному народу,
а трусость раскрепости,
достоинство дай обрести
и пожелать как свет
Свободу!

1981

Обнаружив в своем архиве письмо вдовы А. Соболева и его стихи, я полистал изданную толстым томом антологию Е. Евтушенко «Строфы века», в основу которой легли публикации «Русской музы ХХ века», печатавшиеся в конце 1980-х годов в «Огоньке». Стихов А. Соболева я не обнаружил. Это значит, что, скорее всего, их не было и на страницах журнала. По каким причинам они не попали в антологию, сейчас сказать трудно.