О Тех, Кто Всегда Рядом!

Здорово ему, он знает о том, что будет «а там». Но вот у меня уже имеются большие сомнения насчет всего. И прежде всего — насчет наличия у нас самого будущего.

— Тогда нужно найти рынок, — говорю обреченно. — Эй, уважаемый, подскажите, пожалуйста!

Отзывчивый прохожий детально рассказывает нам дорогу до рынка. Быстро выясняется, что здесь рынков целых четыре! Ближайший оказывается совсем неподалеку и до самого вечера я отчаянно торгуюсь за каждую оловяшку. Выручить за осла и мула удается в три раза больше, чем я заплатил за них в Ровнохолмье. В прежние времена такая сделка меня, безусловно, порадовала бы несказанно, но в нынешней ситуации добытых денег хватит едва ли на седьмицу очень скромной жизни.

Я делюсь своими сомнениями с остроухой, она прикрывает на несколько мгновений глаза, потом сообщает мне:

— Нам этого будет достаточно.

И я понимаю, что спорить с ней бесполезно — это будет спор с самим собой.

Хозяин дешевого постоялого двора, полная противоположность Тиму Кожанные щеки — желтая кожа на длинном лице Скайса — что за дурацкое имя! — натянута как на барабане и лишена единой морщинки. Хотя годков Скайсу прилично за тридцать. Росту в нем изрядно — он выше меня на две головы, хотя я сам никогда на малорослость не жаловался. Он сух и тощ. И характер у него склочный и мелочный:

— Подорожные завтра с утра сами отметите. Белья я вам тоже не дам, для вашей конуры под лестницей оно не положено. В комнате не жрать — мне не хватало еще потом за вами гнилые огрызки убирать. И это… — он зыркает на укутанную в балахон Хине-Тепу, — когда девку пользовать станете — чтобы тихо мне! Будут жалобы — пойдете под мост ночевать. Понятно все? Валите!

Мне не нравятся такие люди. Не на своем месте они. Не должен быть хозяин постоялого двора таким гадом. От этого дело страдает и мне совсем не хочется оставить ему лишнюю оловяшку за усердие. Впрочем, ее — лишней — у меня-то как раз и нет.

К тому же утром, в приемной у квартального главы выясняется, что отметки в подорожных решением Совета городских глав будут стоить нам половины оставшейся наличности! Это «открытие» ввергает меня в то тоскливо-дремотное состояние духа, что всякий раз наваливается на меня в момент неудач: хочется забиться куда-нибудь подальше, в какую-нибудь неприметную щель, и надежно спрятаться от неудержимого потока несчастий. Только вот что-то подсказывает мне нынче, что любое укрытие может стать первостатейной западней, из которой выбраться окажется куда сложнее, чем в нее попасть.

Одному Иштвану все происходящее по непонятным мне причинам нравится! У него на губах постоянная восхищенная улыбка, глаза блестят, голова вертится из стороны в сторону с регулярностью крыльев ветряной мельницы, а изо рта едва не течет струйка слюны:

— Эй, Одон, это что за здание? Почему у него такие огромные цветные окна? И смотри сколько колонн! Да оно все из колонн состоит! Не дом, а какой-то хитрый дырявый забор под крышей! Смотри-ка, там какие-то люди внутри бродят!

— Ты еще пальцем покажи, придурок, — шиплю на него. — Это Храм Третьего!

— Кого Третьего?

— Святого Духа Третьего! — его непонятливость начинает раздражать.

— Ты сердишься? — расплывается приятель в очередной улыбке, — зря! Ну подумай сам — мне-то откуда об этом знать?

Он прав и его правота заводит меня еще больше:

— Вот и нечего! Просто смотри и не спрашивай! Я же тебя не спрашивал там!

— Да чего ты бесишься? От того, что денег мало осталось? Тоже мне горе! Дай-ка мне пару монеток.

Я не понимаю, что он хочет сделать? Пожертвовать Третьему? Как глупо — Третий, известное дело, здоровьем занимается, а не богатством.

— Зачем?

— Потом расскажу, давай! — он аж притопывает от нетерпения.

Протягиваю ему оловяшки, рассуждая про себя, что две монеты ничего не решат для нас.

— Подожди-ка!

Он резво стартует по направлению к «забору под крышей» и вскоре я вижу, как мелькает между головами паломников и жрецов его вихрастая макушка.

Что он задумал сделать? Как благословение Третьего поможет нам разжиться деньгами? Видимо, я чего-то не понимаю. А если не понимаешь, то лучше отойти в сторону и не мешать.

Но раньше, чем я успеваю принять какое-то решение, Иштван возвращается. На его счастливой роже читается такое самодовольство, что мне становится не по себе, я хватаю его за рукав и тащу в подворотню.

— Ты подумай! — восклицает он, к чему-то принюхиваясь, — Здесь даже мочой не пахнет! Что за мир! И кругом — одни недотепы.

Я на мгновение задумываюсь, стоит ли принять последнее заявление на свой счет, но не успеваю прийти ни к какому выводу — Иштван протягивает мне руку, а в ней… приличных размеров звенящий кошель!

— Ты где это взял? — я постепенно проваливаюсь в бешенство.

— Срезал у какого-то простака, — ухмыляется Иштван. — Это было так же просто как попасть стрелой в глаз… дракону!

В моей голове не укладывается — как можно в нашем положении настолько безответственно поступать? Мог бы сразу подойти к любому Анку, да и взгреть его дубиной — результат был бы одинаков. К чему эти промежуточные звенья — кошелек, воровство…

— Какому еще дракону?