О телевидении и журналистике

В общем и целом, журналистов интересует нечто исключительное, исключительное для них. То, что другим может показаться совершенно банальным, им представляется как нечто экстраординарное и наоборот. Их интересует экстраординарное, то, что отличается от ординарного, то, что выходит за рамки ежедневного — ежедневные газеты должны ежедневно предоставлять экстра-ежедневные новости, задача не из простых… Отсюда, место, уделяемое ими ординарному, т. е. предусмотренному обычными ожиданиями, отдается экстраординарному пожарам, наводнениям, убийствам, хронике происшествий. Но экстраординарным также является то, что не ординарно по сравнению с другими изданиями. Это то, что отлично от ординарного и что отлично от того, что другие газеты говорят об ординарном, или от того, что они обычно говорят. Это ужасно трудное условие, заставляющее бегать в поисках сенсации. Для того, чтобы оказаться первым, кто увидел и показал нечто интересное, они готовы на что угодно. Но поскольку все копируют друг друга, чтобы опередить остальных, быть раньше других или сделать нечто отличное от друтих, в итоге получается, что все делают одно и то же. Поиск эксклюзивного, который в друтих областях порождает нечто оригинальное и единственное в своем роде, здесь приводит к единообразию и банализации.

Этот неустанный, движимый определенными интересами поиск экстраординарного может, в той же степени, что и прямые политические директивы или самоцензура, вызванная страхом оказаться на обочине, производить определенный политический эффект. Имея в своем распоряжении такое мощное оружие как телевизионное изображение, журналисты могут достичь эффектов, не имеющих себе равных. Картина обыденной серой и монотонной жизни городских окраин не производит на зрителей никаких особых впечатлений и не способна заинтересовать никого, тем более, журналистов. Но даже если бы они заинтересовались и захотели показать то, что на самом деле происходит на городских окраинах, в любом случае это было бы очень трудно сделать. Нет ничего труднее чем отобразить реальную жизнь со всей ее банальностью. Флобер говорил: «Нужно описывать именно обычные, ничем не выдающиеся, вещи». Социологи сталкиваются с той же задачей: сделать ординарное экстраординарным, так показать обычную жизнь, чтобы люди поняли, насколько она необычна.

Политическая опасность, порождаемая обычным использованием телевидения, заключается в особой способности изображения производить то, что литературные критики называют эффектом реальности: телевидение показывает и заставляет поверить в то, что оно показывает. Такая сила внушения может породить эффект мобилизации, создавая идеи и представления, а также реальные социальные группы. Хроника происшествий, происходящие каждый день события и инциденты могут иметь политический, этический и т. п., подтекст, способный вызывать сильные, зачастую такие негативные эмоции, как расизм, ксенофобия, страх и ненависть по отношению к людям других национальностей. И даже простой репортаж, изложение записанных фактов, подразумевает стоящее за ним социальное конструирование реальности, способное производить социальный эффект политической мобилизации (или демобилизации).

Второй пример, взятый у Патрика Шампаня, касается забастовок в лицеях в 1986 году. На этом примере мы видим, каким образом журналисты, совершенно искренне и наивно, в поисках интересующего их материала, движимые своими предрассудками, категориями восприятия, оценки и подсознательными ожиданиями могут вызвать эффект реальности и изменить эту реальность, эффект, которого никто не старается достичь, но чьи последствия могут быть катастрофическими. У журналистов в голове было живо воспоминание о событиях мая 1968 года и страх упустить «новый 68-й год». А в реальности им пришлось иметь дело с достаточно далекими от политической жизни подростками, которым особенно нечего было сказать. Тогда они начинают искать лидеров (без сомнения, среди самых политизированных из них), воспринимают их всерьез, вследствие чего последние тоже начинают воспринимать свои слова всерьез. И мало-помалу телевидение, которое по идее является инструментом отображения реальности, превращается в инструмент создания реальности. Мы все больше и больше приближаемся к пространству, в котором социальный мир описывается и предписывается телевидением.

Телевидение определяет доступ к социальной и политической жизни. Предположим, что я захотел добиться того, чтобы пенсионный возраст начинался с пятидесяти лет. Еще несколько лет назад для этого нужно было бы собрать демонстрацию, сделать транспаранты, выйти на улицы, устроить митинг перед Министерством Народного образования. Сегодня — я почти но преувеличиваю — для этого достаточно обзавестись ловким советником по общественным связям и коммуникации, подготовить какую-нибудь небольшую, но зрелищную акцию с музыкой, переодеванием и т. д., пригласить средства массовой информации, и с помощью телевидения достигается тот же эффект, что и от демонстрации в 50000 человек.