О том, что есть в Греции

• На дно кладем 3 листа. Затем выкладываем половину начинки.

• Снова лист теста. И на него оставшуюся начинку. Закрываем ее оставшимися 2 листами. Смазываем поверхность растительным маслом и сбрызгиваем водой.

• Разрезаем ножом (намечая, а не разрезая до дна) пирог на порционные куски.

• Ставим в предварительно разогретую духовку до 180 °C на час – час 10 минут. Если пирог сильно зарумянился, но еще не пропекся, накройте его пекарской бумагой.

• Когда вы вынете пирог из духовки, тесто может показаться вам излишне хрустящим и ломким. Не переживайте. Так и должно быть. Если вы накроете пирог хлопчатобумажным чуть влажным полотенцем на несколько минут или просто подождете несколько часов, тесто станет мягче, впитав влагу из воздуха.

О государстве, о человеке и о любви

На почте разгорелся скандал. Почтовый сотрудник то ли мешкал, то ли отказывал в услуге. Женщина-клиентка вступила с ним в полемику.

– Так, – возмущалась она на повышенных тонах. – Вы кто такой вообще? Государственный служащий?

– Да, я государственный служащий!

– Хорошо. Так вот, а государство – это я! Идите и делайте, что вам сказано!

Нечаянно подслушала в автобусе телефонный разговор. Моя соседка – молодая девушка – общалась, по всей вероятности, с подругой:

– Я была у психолога, так вот она мне все-все-все объяснила! Ну, про мою бабушку. Бабушка в детстве много обо мне заботилась, даже в садик не пустила. Все время со мной проводила. Пекла пироги, покупала игрушки. И только теперь я поняла, зачем ей это было надо. Что? Любила? Ха! Она просто хотела, чтобы я за ней ухаживала в старости! Понимаешь, небескорыстно. Поэтому я правильно сделала, что отдала ее в дом престарелых. Это и психолог подтвердила… Але… Але! Ты где? Странно… связь, что ли, прервалась?.. Але?!

Один наш товарищ по имени Поликарпос проехал на красный.

Его тормознула полиция: предъявите документы, почему нарушаем?

– Вы ошибаетесь, я не нарушал! – забожился Поликарпос.

Тогда из машины подтянулись еще четверо полицейских.

– Мы что, все ошибаемся?

– Видите ли, – задумался Поликарпос. – Я, кажется, начинаю понимать, в чем дело. Я разговаривал по телефону с женой. Видите ли, по семейным обстоятельствам мы живем отдельно: у меня работа в Афинах, а у нее – во Флорине. И, надо сказать, каждые божии выходные я мотаюсь в эту самую так ее и растак Флорину за тыщу километров. Вчера вот только вечером вернулся. Усталый, господа полицейские, как собака! И, видите ли, когда я был там, моя жена ничего мне не сказала. Она только выпросила себе новое платье. Она позвонила мне сегодня, сейчас, когда я был, как собака, в дороге, и сообщила, что пришел счет за электричество. Счет за электричество на пять тыщ евро. Пять тыщ евро за два месяца, господа полицейские! Она сама подавала данные, и нам насчитали пять тыщ евро, хотя, по моим расчетам, там было только сто. Но эта… эта женщина утверждает, что все сделала правильно! Господа полицейские, надеюсь, теперь вы понимаете, почему я проехал на красный свет, и простите меня!

– Да, – потер подбородок старший офицер. – Случай действительно непростой. Я бы даже сказал психологический. Конечно, мы вас прощаем! Но права, извините, заберем.

– Почему заберете? – удивился Поликарпос. – Вы же меня поняли?

– Понял. Но если я сейчас вам верну права, вы снова потрюхаете в свою Флорину и там окончательно рассоритесь с женой! Вам надо остыть!

– И сколько же мне придется остывать?

– Ну… Месяца два.

– Но почему так долго, господин офицер? Вы же меня понимаете!

– Еще как понимаю. Я ведь тоже женат.

Афины, XXI век, но все время такое впечатление, будто древнегреческий трактат читаю: о государстве, о человеке и о любви.

Афины

Парфенон парит над площадью Монастираки. Ровные звенья его колонн, подкрашенные прожекторами в цвет сгущенного молока, – портал в другой мир, многоместный разъем, воткнутый в черное гнездо ночного неба.

Перед выходом из метро, на площади, точно под Парфеноном, стоит нескладный, мешковатый, как будто наспех выполненный неловкими пастозными мазками дед. Он напряжен, как артиллерийский расчет на огневой позиции. Дед вглядывается в лица прохожих, намечает цель. Когда распознает русского, выкатывает улыбку самого крупного калибра и сам себе командует: «Пли!»

– Добрый вечер, девушка! Шубу не желаете?

– Нет, спасибо!

– Но почему? – Дедушка поражен отказом так, как будто он предложил не сомнительную шубу втридорога, а по крайней мере власть над миром.

– Во-первых, у меня есть, а во-вторых, я здесь живу. Зачем мне в Афинах шуба?

– Так, – не отступает с боевых позиций дед. – А друзья к вам приезжают?

– Бывает.

– А им шубы не нужны?

– Нет, у них есть.

– А родственники? Родственники к вам приезжают?

– Ну конечно. Но и у них есть шубы.

– Ага… – Продавец пушнины не падает духом. Наоборот, он вдохновлен какой-то новой мыслью. – В следующий раз сделаем вот как. В следующий раз, когда к вам кто-то приедет, вы, не теряя времени, приведете его прямо ко мне. Ведь у ваших друзей есть свои друзья – и у кого-то из них точно не будет шубы!