О вечном. Избранная лирика

О, если бы, сверкая желтизной,
Моей Кассандрой принят благосклонно,
Я золотым дождем ей лился в лоно,
Красавицу лаская в час ночной.

О, если бы, одевшись белизной,

Ее, как Бык, сошедший с небосклона,
Умчал, когда присядет утомленно,
Нарвав букет, она в тени лесной,

О, если бы в томленье одиноком

Я стал Нарциссом, а она — потоком.
И я всю ночь купаться мог бы в нем.

О, если б ночь не покидала неба,

О, если бы не вспыхнул пламень Феба,
Ее сменяя бесполезным днем!

* * *

Два карих глаза, ясных два топаза,
Передо мной сверкают, как огни.
Мои поработители они,
Тюремщики мои, два карих глаза.

Ослушаться не в силах их приказа.

Их чары, наваждению сродни,
Меня лишили разума. Одни
Они — источник моего экстаза.

Заполнили собой мечты и сны,

Все мысли ими прочь оттеснены,
И вдохновенье зажжено лишь ими.

Свое перо я тонко застругал, —

В честь этих глаз слагаю мадригал,
Единственное прославляю имя.

* * *

Скорей погаснет в небе звездный хор
И станет море каменной пустыней,
Скорей не будет солнца в тверди синей,
Не озарит луна земной простор,

Скорей падут громады снежных гор,

Мир обратится в хаос форм и линий,
Чем назову я рыжую богиней
Иль к синеокой преклоню мой взор.

Я карих глаз живым огнем пылаю,

Я серых глаз и видеть не желаю,
Я враг смертельный золотых кудрей,

Я и в гробу, холодный и безгласный,

Не позабуду этот блеск прекрасный
Двух карих глаз, двух солнц души моей.

* * *

Когда, как хмель, что, ветку обнимая,
Скользит, влюбленный, вьется сквозь листы,
Я погружаюсь в листья и цветы,
Рукой обвив букет душистый мая,

Когда, тревог томительных не зная,

Ищу друзей, веселья, суеты, —
В тебе разгадка, мне сияешь ты,
Ты предо мной, мечта моя живая!

Меня уносит к небу твой полет,

Но дивный образ тенью промелькнет,
Обманутая радость улетает,

И, отсверкав, бежишь ты в пустоту, —

Так молния сгорает на лету,
Так облако в дыханье бури тает.

* * *

Всю боль, что я терплю в недуге потаенном,
Стрелой любви пронзен, о Феб, изведал ты,
Когда, в наш мир сойдя с лазурной высоты,
У Ксанфа тихого грустил пред Илионом.

Ты звуки льстивых струн вверял речным затонам,

Зачаровал и лес, и воды, и цветы,
Одной не победил надменной красоты,
Не преклонил ее сердечной муки стоном.

Но, видя скорбь твою, бледнел лесной цветок,

Вскипал от слез твоих взволнованный поток,
И в пенье птиц была твоей любви истома.

Так этот бор грустит, когда брожу без сна,

Так вторит имени желанному волна,
Когда я жалуюсь Луару у Вандома.

* * *