О верности крыс

— А ты, собственно, кто такой? — выказал дурные манеры гость. Неудачно повернулся, сморщился от боли и со свистом втянул воздух сквозь зубы.

— Я, собственно, её муж.

Гость смотрел скептически. В какой-то момент Кирою подумалось, что не скептически, а сочувственно и подсчитывая Кироевы рога. Мысленно он дал себе подзатыльника и выложил последний и единственный козырь.

— Я, конечно, не Кошка, — несколько насмешливо, — но с простым делом могу и справиться.

Гость напряжённо молчал. Кирой не мешал ему. Тхошо поглядел на совсем уже тёмное небо за окном, закрыл глаза, открыл их и заговорил.

"А с Оленеморной второй поворот налево", — в третий раз проворчал Кирой себе под нос, вглядываясь с облучка в темноту. Оленеморная оказалась из тех улочек, которые извиваются через полгорода, как змеи в брачном танце, пересекаются в двадцати местах с другими улицами и с собою же… И всё — задворками, никогда не выползая на свет. Править каретой Кирою не приходилось уже лет шесть. Тем более — по подобным колдобинам и на ощупь. Кто-то, кажется, не поленился сообщить об этом лошадям: мерзавки вышагивали, как придворные дамы в саду илирского короля. Когда Кирой поводьями и сдавленной руганью убеждал их бежать скорее, они сокрушённо качали головами и сочувственно косились на психа. Куда — скорее в таких потёмках? Ты что, правда хочешь скорее? И Кирой соглашался про себя, что неправда, что не хочет. Очень уж хорошая была темнота, глухая, подвальная. Особенно, когда герцог нашёл-таки второй поворот — щель между стенами, сделавшими бы честь среднего пошиба крепостице. Щель увела в настилы. Кирой напряжённо вслушивался в гнилое дерево под колёсами, тосковал о ещё одном фонаре и прикидывал, как будет искать дорогу обратно.

"Дом на отшибе" опознать удалось на удивление легко. Стоял он действительно наособицу, возле самой воды, и действительно отличался внушительными для Собачницы размерами.

("И кто там меня ждёт? Тоже к врачу везти во весь опор?" — "Нет, на Теотте ни царапины".)

Кирой спрыгнул, тут же пожалел об этом, забрызгавшись мало не по пояс, и подошёл к двери, кутаясь от зарядившего снова холодного дождя и как-то лениво думая, что с этими новомодными именами никогда не разберёшь, где мужское, где женское. В соответствии с инструкцией, стукнул два раза. Подождал — ничего — и потянул дверь на себя. Дверь открылась без звука, и на Кироя повалился кто-то незнакомый. "Никакого разнообразия", — подумал Кирой — и погрешил против истины. На этот раз падающий в объятья незнакомец не стоял, а сидел, и был он не он, а она. "Оп", — подумал Кирой и переместил руку с груди на плечо. И почувствовал что-то острое и металлическое, вопросительно уткнувшееся в рёбра.

— Теотта?

Вопрос под ребром стал менее остро, но с повестки не ушёл.

— Я — при Кошке, — сказал Кирой в соответствии с инструкцией и почувствовал себя полным идиотом по собственной инициативе. Кинжал от рёбер убрался.

— В Веройге, — тихо скомандовала Теотта.

— К Верго, — отозвался Кирой, помогая ей подняться. — В городе белых — как крыс, так что едем в Ивовый дом. Ол Кеуно, думаю, уже там, оживляет нок Шиджаа.

— Как тебя зовут?

— Кирой Тедовередж-тай граф ол Тайтеро кьол Кайле, — отрекомендовался герцог.

— Риршия Арачанана, — сказала Теотта, поднимая голову, чтобы видеть приступку кареты. На её лицо скакнул свет фонаря, висевшего у облучка.

"Ненавижу церковников", — подумал Кирой. Риршия-Теотта была красива той яркой и непривычной для северян красотой, что отличает чёрнокожих дочерей дазаранского юга. Это лицо перечёркивал через бровь и висок чёрный от крови рваный порез.

— Мне нужно в Веройге.

— Тебе нужно к врачу, — Кирой усадил её и примерился отодрать от плаща полоску. — Где перевязать?

— Нигде, сама уже. Крови много ушло. Это Кошка сказала — в Ивовый дом, или ты сам дуришь?

— Мише дома не было. А в Веройге сейчас ехать незачем, хотя бы оттого, что императрицу ты там всё равно не найдёшь.

"Ну а кроме того посол Дазарана вызвал бы таким поступком десяток толкований, и все — совершенно лишние".