О вещах действительно важных. Моральные вызовы двадцать первого века

Работа над книгой про деда вынудила меня задуматься: что заставляет меня верить, будто, читая его работы и открывая его жизнь и мысли широкой аудитории, я делаю что-то нужное для него, хотя бы слегка исправляя зло, причиненное ему нацизмом? Понятно, что любой дед хочет, чтобы внуки его помнили, любой ученый или автор — чтобы и после смерти его читали. Возможно, это особенно верно, если он умер, гонимый диктатурой, которая стремилась подавить дорогую ему либеральную, космополитическую мысль и уничтожить само его племя. Так не подкрепляют ли мои раздумья изложенный Солоном принцип: «От происходящего после смерти тоже зависит, насколько хорошо прожита жизнь»? Чтобы ответить на этот вопрос утвердительно, совершенно не обязательно верить в «жизнь после смерти».

Free Inquiry, лето 2003 года

Почему мы не спешим стать последним поколением?

ВЫ КОГДА-НИБУДЬ РЕШАЛИ, заводить ли ребенка? Если да, что вы принимали при этом в расчет? Может быть, взвешивали, станет ли от этого лучше вам, партнеру, близким будущего ребенка людям — например, другим вашим детям или вашим родителям? Обычно, принимая подобное решение, в первую очередь задаются именно этими вопросами. Некоторые, наверное, задумываются, правильно ли будет увеличивать нагрузку на окружающую среду, пополняя без малого семимиллиардное население Земли. Но мало кто ставит вопрос так: а нужно ли самому ребенку появляться на свет? Об этом обычно вспоминают, только если существует вероятность, что жизнь ребенка будет особенно трудной. Например, если он рискует родиться с тяжелым наследственным заболеванием, физическим или психическим, которое невозможно диагностировать во время беременности.

Все это наводит на мысль, что не следует давать жизнь детям, у которых мало шансов жить долго и счастливо. Но даже если у ребенка есть все основания надеяться на хорошую жизнь, это еще не значит, что вам стоит его заводить. Асимметрия, как называют это явление философы, крайне трудна для анализа. Поэтому, вместо того, чтобы перечислять самые распространенные объяснения и разбирать их слабые места, я лучше обозначу одну родственную асимметрии проблему. Насколько хороша должна быть жизнь, чтобы имело смысл давать ее детям? Достаточно ли — для однозначного «да» — такого уровня жизни, как у большей части населения развитых стран, даже если нет угрозы тяжелых наследственных заболеваний и других проблем?

Немецкий философ XIX века Артур Шопенгауэр считал, что и самая лучшая человеческая жизнь, какую только можно себе представить, состоит из неудовлетворенных желаний. Радость от их исполнения мимолетна: новые желания тут же влекут нас к новым бесплодным усилиям, и так снова и снова, по замкнутому кругу.

Последние лет двести мало кто разделял шопенгауэровский пессимизм, но недавно у него появился сторонник в лице философа из ЮАР Дэвида Бенатара, автора тонкой и умной книги с интригующим названием «Лучше было бы не родиться: о вреде появления на свет» (Better Never to Have Been: The Harm of Coming into Existence). Один из доводов Бенатара основывается на явлении сродни упомянутой выше асимметрии. Когда на свет появляется человек, которому предстоит страдать, утверждает Бенатар, это причиняет ему вред, в то время как тому, кого ждет благополучная жизнь, рождение не приносит пользы. Мы вряд ли назовем правильным поступок, обрекающий невинного ребенка на муки, будь то даже единственный способ дать жизнь другим детям. Но страдать так или иначе предстоит всем, и, продолжая воспроизводить свой биологический вид, мы можем с уверенностью утверждать, что некоторым из будущих детей предстоит страдать много и тяжело. Отсюда следует, что продолжение человеческого рода некоторым причинит серьезный вред и никому не принесет пользы.

Большую часть жизни мы проводим в погоне за ускользающей целью, и случайные радости — большее, на что может рассчитывать основная масса людей, — не стоят этой долгой и мучительной борьбы. Если нас это устраивает, то, по мнению Бенатара, только потому, что мы жертвы иллюзии, известной как «принцип Поллианны»[2]. Вероятно, способность к этой иллюзии помогала нашим предкам выжить, и все же это только иллюзия. Будь мы способны увидеть свою конкретную жизнь в объективном свете, никому бы такого не пожелали.

Вот мысленный эксперимент, чтобы оценить, насколько вам близка эта позиция. Большинство мыслящих людей чрезвычайно озабочены изменением климата. Некоторые отказываются от мяса или прекращают летать в отпуск самолетом, чтобы уменьшить свой вклад в выбросы парниковых газов. Но те, кто сильнее всего пострадает от климатических изменений, еще не зачаты. Если бы не будущие поколения, чувство вины мучило бы нас гораздо меньше.

Так почему же мы не стремимся стать последним поколением людей на планете? Добровольная стерилизация не потребовала бы никаких лишений: прежде чем исчезнуть с лица земли, мы бы до конца своих дней жили в полное удовольствие.