О войнах

Поэтому я добавляю правовой принцип разумного человека или стороннего наблюдателя. Мог ли такой человек предположить, что война достигнет своей цели? Очевидно, что правители, развязывающие войны, всегда считают это рациональным поведением. Так думал Адольф Гитлер, когда вторгся в Россию, объявил войну Соединенным Штатам и уничтожал евреев. Но так думали немногие другие, в том числе и многие его генералы. Суждение о рациональности остается за современниками или более поздними учеными, в том числе и за мной. Здесь можно не соглашаться, но обвинение в нерациональности может быть выдвинуто в том случае, если эти наблюдатели на основании имеющихся данных приходят к выводу, что желаемые цели не могли быть достигнуты, какими бы ни были последующие обстоятельства войны. Например, именно такой точки зрения придерживался я незадолго до американского вторжения в Ирак в 2003 году, о чем я написал в своей книге "Непоследовательная империя". 1 При благодушном предположении, что главной целью администрации Буша была замена автократии Саддама Хусейна демократическим государством, американские войска не имели значительных иракских союзников, разделяющих это желание, и совершенно не готовились к противостоянию межконфессиональным разногласиям среди иракцев. Как я и предсказывал, американцам пришлось пойти на сделку с одними сектантскими группами, чтобы получить власть над другими, и в результате получилась беспорядочная этнократия, а не упорядоченная демократия. Это была иррациональная война, которая велась ради иллюзорной цели. Так же, как и украинское вторжение, начатое президентом Путиным в 2022 году. Но в большинстве войн безрассудство не столь очевидно. Можно спорить о нерациональности средств.

Судить о рациональности целей проблематично, поскольку в конечном счете это предполагает решение вопроса о том, приносит ли война "пользу" и для кого. Выгода - вопрос спорный. Гитлер разработал чрезвычайно эффективную программу уничтожения евреев, шесть миллионов из которых были убиты всего за четыре года, - рациональность средств, возможно, не имеющая себе равных во всей истории. Гитлер и его приверженцы считали, что этот геноцид был также рационален как цель, поскольку они боялись, что само существование евреев угрожает самой цивилизации. Но практически никто больше не верил в это и не считал эту цель рациональной в смысле принесения какого-либо общего блага. Для нас Гитлер кажется маниакальным в своем стремлении к этой цели. Но это крайний случай, и вопрос о том, приносит ли та или иная цель "пользу" и кому, часто является спорным.

Несколько более безопасным представляется более узкий материалистический взгляд на рациональность, характерный для теоретиков реализма и марксизма. Они рассматривают войну в основном как цель экономической выгоды или геополитического выживания (или того и другого), причем вероятная прибыль или надежное выживание в результате войны могут превышать или не превышать ее стоимость. В этом расчете участвуют четыре элемента: взвешивание (а) затрат в деньгах и (б) жизнях против (в) вероятности победы и (г) вознаграждения, которое может быть получено в результате победы. В своих исследованиях я пытаюсь оценить, в какой степени учитывается каждый из этих элементов. Подобный военно-экономический компромисс представляет собой инструментальную рациональность, как ее определял Макс Вебер. Если издержки предсказуемо превышают прибыль, война будет материально нерациональной. Однако даже такое измерение затруднено, поскольку экономическая прибыль, количество жертв и шансы на победу не совпадают, и нет возможности подсчитать, сколько смертей стоит столько прибыли, сколько шансов на победу. Если человеческая жизнь считается священной, то, возможно, ни одна смерть не стоит любой прибыли - позиция пацифистов.