О воле в природе

К перечисленным здесь, несомненно разительным подтверждениям, которые даны моему учению со времени его появления, но независимо от него, эмпирическими науками, без сомнения могут быть присоединены многие другие, оставшиеся мне неизвестными; ведь сколь невелика та часть издаваемой на всех языках естественнонаучной литературы, ознакомиться с которой позволяют время, возможность и терпение человека. Однако уже сообщенное здесь вселяет в меня уверенность, что все больше приходит время для моей философии, и я с радостью вижу, как год за годом эмпирические науки постепенно выступают в качестве исключающих всякое подозрение свидетелей учения, о котором «профессиональные философы» (это характерное наименование, даже наименование «философского ремесла» многие наивно присваивают себе сами) в течение семнадцати лет хранили мудрое, непоколебимое молчание, предоставляя говорить о ней не посвященному в их политику Жан Полю (Nachschule zur asthetischen Vorschule (Послешколье к эстетическому предшколью (нем.).) сказанное выше относится к 1835 году, времени первого издания данной работы.). Ведь хвалить мое учение им представлялось опасным, а порицать его по зрелом обсуждении — небезопасным и совсем уж ненужным — знакомить публику, не относящуюся к «философам по профессии и по ремеслу» с тем, что можно вполне серьезно философствовать, не становясь ни непонятным, ни скучным. К чему же им, в самом деле, компрометировать себя моим учением, ведь тот, кто молчит, ничем себя не выдает? Излюбленный метод умолчания в качестве оправдавшего себя метода, который они применяют против заслуг, к их услугам; они вскоре и порешили, что при существующих обстоятельствах эта философия непригодна к тому, чтобы ее преподносили с кафедры, что, по их глубокому убеждению, является истинной и высшей целью всякой философии; они в этом настолько уверены, что если бы с высот Олимпа снизошла сама неприкрытая истина, но принесенное ею не соответствовало бы требованиям времени и целям высокого начальства, господа философы «по професии и по ремеслу» не стали бы тратить время на эту непристойную нимфу, а быстро спровадили бы ее обратно на Олимп, а затем, приложив три пальца к губам, беспрепятственно остались бы при своих компендиях. Ибо, действительно, тот, кто любезничает с этой обнаженной красавицей, с этой обольстительной сиреной, с этой невестой без приданого, должен отказаться от надежды занять кафедру или государственную должность. Он в лучшем случае может стать философом на мансарде. Однако в возмещение у него будет публика, состоящая не из студентов, стремящихся к заработку и куску хлеба, а из редких, избранных, мыслящих людей, которые редко встречаются в бесчисленной толпе и, пребывая в одиночестве во временном потоке, кажутся едва ли не игрой природы. А из дали времен его приветствует благодарное потомство. Однако те, кто полагают, что, увидя пик истины, можно уйти от нее, отречься от нее, исказить ее ради проституированного признания, ради их должностей, денег или даже чина надворного советника, совершенно не представляют себе, как прекрасна, как достойна любви истина, как радостно следовать ей, какое блаженство наслаждаться ею. Те, кому дорога истина, готовы скорее шлифовать стекла, как Спиноза, или черпать воду, как Клеанф. Пусть же они и впредь поступают, как им угодно: истина не станет иной в угоду «ремеслу». В самом деле, серьезная философия переросла университеты, где науки находятся под опекой государства. Но, быть может, дело дойдет до того, что философию станут причислять к тайным наукам, тогда как ее выродившаяся разновидность, эта ancilla theologiae университетов, это дурное повторение схоластики, для которого высшим критерием философской истины служит катехизис государственного вероисповедания, будет тем громче звучать в аудиториях. — You. that way; we, this way. Shakesp. L [ove's] L [abour's] L [ost]. The end¹⁴⁹.

КОММЕНТАРИИ

Перевод эпиграфа

Все, что я людям принес и чему научил их,

У них остается в небрежном забвеньи.

Но и забвенья вернет долготекущее время

Эсхил

Прикованный Прометей. 214,215,981]