О вражде и хорошей газете за завтраком (СИ)

Румянец на её щеках вновь напомнил ему о том, сколько же в ней наивности и непорочности. Она может и не думала о той пропасти, что их разделяла, но он её видел яснее ясного. Гермиона была младше, в её мире всё ещё была какая-то надежда на лучшее, которую Малфой давно утратил. Ему бы хотелось верить в радугу после дождя, как это делала она.

Грейнджер соскочила с темы, рассказывая ему о том, какой увлекательной была её поездка на выставку прессы в Париж. Она говорила ему о своих несбывшихся мечтах стать полицейским или автором книг. Драко едва ли слушал, и дело было не в том, что ему было неинтересно. Он чувствовал тошноту и необходимость умыться ледяной водой, чтобы включить свой мозг. Во что он превратился, что наделал?

Её сияющие глаза заставили его вернуться в реальность. Ведь было ещё не поздно всё исправить, провести с ней время без попытки залезть в самые глубокие уголки души и вытащить каждую мысль о будущем из её головы.

— И как тебя занесло в журналистику? — теперь же ему приходилось подыскивать способы продолжить разговор.

— Методом исключения! — рассмеялась девушка, допивая своё вино. Драко поспешил вновь наполнить бокал, будучи совсем неуверенным в том, стоило ли это делать. — Родители настояли на Оксфорде, так что я выбирала факультет. Все технические специальности меня не манили, для социологии или психологии у меня слишком много собственных проблем, для политики я не гожусь, а вот журналистика была в самый раз.

— Почему не врач?

— Я сопереживаю несчастным людям слишком сильно, работа врачом меня бы убила.

— А вот писать статьи-разоблачения в самый раз? — он улыбнулся.

— Именно! В ваших судьбах, богачей, которым ни в чём в детстве не отказывали, разбираться куда проще. И вас не так жалко.

Он поднял голову к потолку, сдерживая рвущийся наружу почти истерический смех.

— Да ну, серьезно?

— Попробуй сравни себя и девочку с четвёртой стадией рака, кому бы ты сочувствовал больше?

Драко протянул ей вилку с кусочком фасоли на ней, чтобы Гермиона могла проверить готовность. Её не смутило, как это выглядело со стороны, она послушно зубами зацепила стручок, оценивая вкус, пока Малфой отвечал на вопрос.

— Девочке. Вероятно, поэтому у меня есть фонд помощи детям с раком имени моей матери.

Грейнджер округлила глаза, её рот был слишком занят, чтобы что-то сказать. Драко усмехнулся.

— Вот мы и нашли то, что ты обо мне не знала.

Девушка перевела дыхание и кивнула.

— Вкусно. Но… фонд? Почему я никогда о нём не слышала?

— Потому что я тщательно его скрываю, очевидно.

— Но… — слов совсем не находилось. — Зачем? Ведь это то, что стоит рассказывать людям.

— Забавно, — усмехнулся Драко. — Я-то думал, что ты живёшь по принципу «хочешь делать что-то хорошее — делай это тихо».

Гермиона пустилась в рассказ будто из своей курсовой работы:

— Вопрос осведомлённости о такой страшной болезни остаётся крайне важным в обществе. Рак на ранней стадии, особенно у детей, обнаружить крайне сложно, родителям кажется, что это какая угодно проблема или капризы ребёнка, только не рак. Если бы известные личности больше об этом говорили, больше людей бы знали, что такая проблема действительно существует! — и выглядела при этом, как школьница, которая доказывала, как важно вязать шапочки бездомным.

— Я учту, — не стирая с лица усмешки, хохотнул Малфой. — Ещё какие-нибудь ошибки, мисс Грейнджер?

Он, должно быть, активировал какой-то её особый режим. Казалось, она достанет из клатча целую папку со всеми его недостатками, чтобы рассказать ему весьма подробно, с аргументами и доказательствами.

Однако, она довольно устало уточнила:

— Их много. Ты уверен, что хочешь это обсуждать?

— Мне было бы интересно. Ты ведь обещала мне такой подарок, когда со мной закончишь. Почему бы тебе не приступить, пока я заканчиваю стейки?

«Справедливо», — язвительно подметила совесть Гермионы.

Ей не хотелось лишать себя материала для дальнейших статей. Но ведь в действительности вся её работа несла в себе цель — заставить богатых, самовлюблённых, слишком зацикленных на успехе людей задуматься о том, что они делают. Она могла случайно по пути разрушить чей-нибудь брак, но смысл был совсем не в этом.

— Но ты позволишь мне об этом написать? — осторожно спросила Грейнджер, он кивнул.

— Мы ведь договорились, что я не лезу в твою работу.

— При условии, что я оставляю твоих друзей в покое, — она почти перебила его. — А я не оставляю.

Драко задумался, пока щипцами подхватывал мясо и укладывал то на сковороду. Ему было любопытно, и всё сказанное он сможет потом воплотить, превращая свою фигуру в лучшую версию самого себя. Достаточно для личной выгоды, не так ли?

Он наклонился вперёд, опёрся рукой о край стола, его глаза очертили её лицо, покрывшееся паутинкой румянца от алкоголя.

— Я совру, если скажу, что вариант, в котором ты соглашаешься на мои условия, меня не устраивает и я его не жду. Ты можешь писать, можешь не говорить, но в любом случае, мне интересно тебя выслушать. Потому что я правда хочу знать, что ты скажешь, а не потому что пытаюсь развести тебя и использовать наш разговор против тебя.