О времени, о душе и всяческой суете

Все эти несоответствия наконец начали складываться в моем сознании в определенный рисунок. Возможно, его «ожидания» оправдались, но он позволил глупой гордости соблазнить его на экстравагантность, о которой теперь сожалел? Возможно, решив, что слуга необходим при его новом положении, он нанял его, хотя сам продолжал носить один и тот же костюм и не мог позволить себе услуги приличного цирюльника? Может быть, не состояние здоровья, а экономия вынуждала его воздержаться даже от столь бедного угощения, какое предлагалось в этих апартаментах, расположенных в фешенебельном quartier, вся обстановка которых то ли поступила с блошиного рынка, то ли не обновлялась с тех пор, как то, что можно приобрести на блошином рынке, было в моде?

Гмм!..

Разум профессионального писателя частично напоминает зеркальный лабиринт, а частично дом с привидениями. Самый тривиальный импульс может развить бесчисленные непредсказуемые направления для полета фантазии. Пока я ждал главного блюда, мой разум отправился в прошлое, чтобы вспомнить ключевые события нашей встречи в Ге.

Из всех фестивалей научной фантастики, которые я когда-либо посещал, – а за двадцать пять лет их набралось немало, – этот, на мое несчастье, был самым хаотичным. Организаторы выбрали дату, на которую уже приходилась встреча anciens combatants de la Résistance[23], поэтому все отели в центре города оказались забиты, и нас сослали куда-то на самую окраину. Полагаю, духу конгресса вполне соответствовал тот факт, что в последний день нас вместе с единственными другими англичанами – почетным гостем, его супругой и их младенцем – бросили перед кинотеатром, где проходил конгресс, поскольку члены комиссии и все остальные важные лица расселись по машинам и укатили обедать в деревню. На встречу бойцов Сопротивления пришло так много народу, что ни в одном ресторане в пешей доступности не осталось свободного столика.

Голодные и всеми покинутые, мы познакомились с бароном, моложавым – я бы дал ему года тридцать два, но преждевременная усталость делала его старше, – худощавым, обладавшим определенной старомодной элегантностью. В здешней обстановке он выглядел неуместно. Ранее я обменялся с ним парой слов; он набрел на меня, когда я, как обычно, ждал появления кого-нибудь из организаторов, чтобы выяснить, что происходит, и спросил, может ли обычный зритель посмотреть фильм, который тогда показывали. Ему хотелось убить несколько часов. Картина ему, видимо, понравилась, поскольку он то ли остался в зале, то ли потом пришел еще раз.

Он вышел, натягивая не по сезону теплые перчатки и оглядываясь в неком смятении, как будто его удивило отсутствие водителя, который отвез бы его в следующий пункт назначения. Заметив и вспомнив меня, он подошел, размашистым движением снял шляпу и поблагодарил за оказанную мной пустяковую услугу.

Я, несомненно, ответил слишком коротко. Почувствовав, что что-то не так, он спросил, не может ли оказать мне какую-либо ответную услугу. Мы объяснили, в чем дело… разумеется, выбрав выражения помягче, хотя предпочли бы вставить пару словечек покрепче.

Ах! Что ж, если бы мы изъявили желание принять приглашение того, кто знаком с этой местностью почти так же мало, как мы… (Мы изъявили.) А есть ли у нас транспортное средство? (Есть, хотя я оставил машину возле отеля, до которого идти минут двадцать.) В таком случае нам должно быть небезынтересно узнать, что ему сообщили об одном ресторане, не очень известном, в деревне, расположенной в нескольких километрах отсюда, и он подумывал о том, чтобы во время своего краткого пребывания в Ге распробовать его меню. Ему дали точные указания, как найти это местечко. Говорят, качество тамошней кухни превосходное. Не хотели бы мы?..

Хотели. Каким-то образом мы все поместились у меня в машине и не умерли от удушья по дороге. Строго говоря, автомобиль рассчитан на четверых, хотя на самом деле удобно разместиться могут только трое. Но мы все-таки добрались до ресторана.

Вечер оказался весьма поучительным – в двух различных отношениях.

Я не мог не восхищаться ловкостью, с которой наш случайный знакомый вставлял информацию о себе в дискуссию на совершенно иную тему. Еще до того, как я вернулся с машиной, остальные уже узнали о его аристократическом происхождении. Я заметил, что его уже стали называть Monsieur le Baron. Превосходная тактика! Будучи в постоянном поиске новых трюков, которые позволили бы мне преподнести необходимые читателю детали в сжатом виде, не замедляя хода повествования, я с увлечением следил за его речью. Почти незаметно для нас он монополизировал беседу и поведал нам о своей родословной, о страданиях его предков от рук грубой толпы, о смерти престарелой тетушки, на чьи похороны он прибыл в Ге. О существовании этой дамы-долгожительницы он даже не знал, пока адвокат не уведомил его, что ему может что-то перепасть по ее завещанию… (Французы обсуждают завещания куда более прямолинейно, нежели мы, англофоны.)