О времени, о товарищах, о себе

Кое-кто из беспартийных студентов с явной враждебностью относился ко многим мероприятиям партии и правительства. Некоторые из них и не скрывали этого.

На вопрос в анкете «Ваше отношение к Советской власти» (были такие вопросы в анкетах того времени) – студент Солнцев писал – Советской власти не сочувствую, но как специалист работать буду.

Среди профессорско-преподавательского состава было несколько коммунистов – одним из них был Иван Михайлович Губкин, вступивший в партию в 1921 году. Иван Михайлович с 1920 года читал курс по геологии нефтяных месторождений, будучи профессором академии.

В то время существовала автономия высшей школы. Ректор избирался сложной системой выборов от двух курий – профессорско-преподавательской и студенческой.

В 1922 году при выборах ректора началась борьба. Мы выдвинули кандидатом в ректоры Ивана Михайловича Губкина – группа реакционно настроенных студентов во что бы то ни стало хотела провалить его кандидатуру.

На студенческое собрание пришли учащиеся школы штейгеров – преимущественно молодые шахтеры из Донбасса. Они были нашей опорой.

Увидев штейгеров, группа студентов, подстрекаемая Зильберблатом, подняла шум.

Раздались их возмущенные голоса:

– Удалить со студенческого собрания всех посторонних!

– Кто это посторонние? – спросил, поднимаясь с места и оглядывая крикунов, шахтер с курсов, огромного роста, с кулачищами, как кувалды. – Это вы здесь посторонние. А мы – хозяева.

Шум и перебранка не позволяли приступить к голосованию.

Когда Зильберблат увидел, что большинство голосует за Губкина, он крикнул: «Нам здесь делать нечего – мы не можем признать эти выборы действительными. Я предлагаю покинуть аудиторию».

И его группа под шум, смех и острые реплики ушла с собрания.

Губкин был избран ректором. Вести дела в академии одному, без помощи, было невозможно. Помимо ректорства в академии, Губкин работал в ВСНХ, где руководил всей нефтяной промышленностью.

На следующий же день после избрания ректором он обратился за помощью в партийную организацию, попросив выделить из числа студентов для помощи ему кандидата в проректоры.

Выбор пал на Завенягина – студента первого курса. Ему пришлось все студенческие годы, помимо выполнения всего учебного плана, нести тяжелые обязанности проректора.

Холодные пустые запущенные помещения бывшего мещанского училища необходимо было превратить в аудитории, химические, физические, металлургические лаборатории, создать минералогический музей и приобрести все приборы и экспонаты, необходимые для нормального учебного процесса.

Достать каждый прибор и станок в то время было проблемой. Денег у академик не было, и нечего было рассчитывать на их получение.

Мне вспоминается, как он нашел решение грудной задачи – достать необходимые средства на оборудование лабораторий института.

Завенягин попросил Губкина собрать руководящий научно-преподавательский состав академии и обсудить положение.

Я это совещание хорошо помню. Профессор Григорович предложил мне пройти на него вместе с ним – он был заведующим лабораторией электрометаллургии, а я – единственным штатным сотрудником.

Иван Михайлович Губкин, открывая совещание, сказал:

– Средств для оборудования лабораторий нет, и рассчитывать на их получение в ближайшие годы не реально.

И своим сильно «окающим» ярославским говорком он закончил:

– Ищите заказы, выполняйте работы для промышленности и на заработанные деньги приобретайте оборудование для лабораторий. Установим такой порядок: сорок процентов от выручки пусть берут себе те, кто выполнял работы, а шестьдесят процентов – можно расходовать на приобретение оборудования.

Если мы как следует поработаем, то можно будет создать хорошие лаборатории. У нас есть главное – головы и руки.

Я знал, что за этим предложением стоит Завенягин, – он говорил мне об этом задолго до совещания. Он советовался со многими из работников академии и искал пути решения трудной задачи.

Когда решение о заказах и порядке расходования средств было принято, Завенягин приступил к практической деятельности. Он вызывал людей, ходил по лабораториям, звонил по заводам и на пустом месте стал создавать один за другим очаги кипучей деятельности.

Академия буквально превратилась в какой-то муравейник – все пришло в движение.

Через несколько месяцев в пустовавших ранее помещениях появились станки, приборы, разного рода приспособления и устройства для проведения работ по обогащению угля, графита, руд. Начались плавки свинца, латуни, ферросплавов. Появились установки для электролиза алюминия.

Началась полнокровная жизнь, и всей этой деятельностью руководил двадцатидвухлетний студент-проректор Авраамий Павлович Завенягин – будущий заместитель председателя Совета Министров СССР.

Борьба с оппозицией

В конце 1923 года и начале 1924 года в стране шла борьба с троцкистской оппозицией. Горная академия так же, как и другие высшие учебные заведения, гудела, как улей. Собрания длились дни и ночи.