О времени, о товарищах, о себе

– С кем же это вы подпишете соглашение? С АЕГ мы договорились. Они смогут взять на себя только один тин печей – другой могли бы мы выполнить, если, конечно, вы примете наши цены. Ну, может быть, учитывая, что заказ крупный, мы сможем сбросить какую-то тысячу марок, но не больше.

– Повторяю, господин Иост, если до субботы не будет вашего нового, приемлемого для нас предложения, можете охотиться дальше. Вам нет надобности возвращаться в понедельник. В понедельник мы подпишем соглашение с другой фирмой.

– Не с Ренерфельдом же подпишете, надеюсь, у нею печи конструкции 1905 года.

– Не считайте, господин Иост, нас наивными. До подписания соглашения мы вам не скажем, с кем мы вели переговоры, а когда его подпишем, это будет известно всем – мы об этом объявим. Заказ-то большой, о нем стоит дать публикацию.

Иост быстро удалился, даже не попрощавшись.

Буквально через полчаса у нас уже сидел один из директоров Сименса. День был сумрачный. Шел мелкий дождь.

– Ну что же, давайте договариваться.

И он начал снижать цену. Через пятнадцать минут он сказал:

– Я снижал цены по тысячи марок в минуту – с такой скоростью мы никогда не вели наши финансовые дела.

Когда наконец о цене договорились и визировали проект соглашения, немец сказал:

– Само небо плачет вместе со мной. Ведь я сбросил по пятнадцати тысяч марок с печи. Вместо тридцати шести тысяч мы отдаем их вам по двадцать одной.

«Сколько же вы зарабатывали на нас!» – подумал я.

А может быть, согласиться!

Я собирался возвращаться в Москву. Написал уже письмо жене и только что хотел его отправить, как мне принесли телеграмму.

«Дай согласие на назначение уполномоченным Металлбюро на заводах Круппа на срок не более шести месяцев». И подпись – Тевосян.

Нет, не могу больше, хватит! Я уже как губка, до насыщения наполнен разными техническими сведениями. Надо все это отжать. Мне кажется, что я не в состоянии воспринять больше ничего.

А может быть, все-таки согласиться? Можно было бы провести дальнейшие исследования в лабораториях. Ведь я еще по существу их не закончил. На заводе есть чему поучиться.

Колебания прекратились неожиданно. Меня пригласил торговый представитель и сказал:

– Из Москвы получено указание о назначении вас уполномоченным.

– Не указание, а предложение, – ответил я, показывая ему телеграмму.

Оп засмеялся и, возвращая мне телеграмму, произнес:

– А и наивный же вы все-таки человек! Неужели вы не поняли, что это просто вежливое сообщение об уже принятом решении? Так что собирайтесь в Эссен и принимайте дела. Приезд вашей семьи в Германию оформляется.

– На сколько же меня здесь задержат? – спросил я торгпреда.

– Во всяком случае, не на шесть месяцев. Пару лет-то пробыть, вероятно, придется.

Пришлось пробыть больше – почти три года.

Из «голодающей» России

В Эссене, куда я приехал после того, как официально был назначен уполномоченным, на этой должности находился инженер Виткус. Пауль Янович Виткус также учился в Горной академии, и я его хорошо знал. Во время гражданской войны он был в составе частей латышских стрелков.

Практикантов на заводе было немного – старые заканчивали свою практику, а новые еще не подъехали.

Поэтому нам никто не мешал, и Виткус подробно и обстоятельно ввел меня в курс дела.

В одно из воскресений мы с Виткусом, Тергеряном и еще двумя практикантами пошли в Груга-парк – зеленую часть города, место гуляний, где находились различные аттракционы, карусели, американские горки, качели, тиры, небольшие ресторанчики. Большая площадь парка была занята ботаническим садом.

В Груга-парке по воскресеньям собиралось много народа.

Мы хотели пострелять в тире. Виткус часто ходил сюда, и его хорошо здесь знали. Когда мы всей группой подошли к тиру, хозяин спросил.:

– Wie gewohnlich Nummer sieben? [25]

У Виткуса здесь были уже хорошо пристрелянные винтовки.

– Я обычно стреляю из двух винтовок: номера семь и три.

В тире было много неподвижных мишеней, а также длинная цепочка движущихся белых мышей. При попадании в кружочек в центре мышки она опрокидывалась и вновь появлялась уже в верхнем движущемся ряду. Только Виткус начал стрелять, как к стойке тира подошел штурмовик. Судя по хорошо сшитому костюму из дорогого материала, он занимал крупный пост. Об этом свидетельствовали и наряды жены, вместе с которой он появился у стойки.

– Винтовку, – произнес он повелительным тоном.

Владелец тира молча подал десятизарядную винтовку, такую же, как у Виткуса.

– Вот сейчас ты увидишь, что значит настоящая стрельба, – произнес он, обращаясь к жене, и обвел нас высокомерным взглядом. – Я буду бить мышей.

В это время Виткус стал стрелять по мышам и не пропустил ни одной. К нему медленно передвигалась одна мышь за другой – и после каждого выстрела она исчезала. До штурмовика не доходило ни одной.

Он стоял и ждал. Он мог стрелять только тогда, когда промахнется Виткус, но тот, израсходовав все десять зарядов винтовки, крикнул владельцу тира:

– Nummer drei bitte [26].