О всех созданиях - больших и малых

Температура оказалась нормальной. Я тщательно выслушал Люси, но звуки в стетоскопе тоже были совершенно нормальными. Сердце гремело у меня в ушах размеренно и спокойно. Ощупав живот, я также не нашел никаких отклонений.

Дама поглаживала кудрявую шерсть Люси, а собачка грустно смотрела на нее томными глазами.

— Я очень беспокоюсь. Она отказывается идти гулять. Собственно говоря, без Эммелины ее невозможно выманить из дома.

— Простите?..

— Я говорю, что она шагу из дома не ступит, если не попищать Эммелиной, да и тогда она еле волочит ноги, словно совсем одряхлела, хотя ей всего три года. А вы ведь знаете, какой она всегда была живой и бойкой.

Я кивнул. Действительно, Люси была сгустком энергии; мне не раз доводилось видеть, как она бешено носилась по лугу и высоко взмывала в воздух, прыгая за мячиком. Несомненно, у нее что-то очень серьезное, а я ничего не могу найти!

Хоть бы хозяйка перестала рассказывать о том, как ей приходится пищать Эммелиной! Я покосился на Дэвида. Только что я убедительно объяснял, что ему надо усердно заниматься физикой, химией и биологией, — иначе в ветеринарное училище не поступишь. И тут вдруг резиновые голыши!

Нет, необходимо направить беседу в более клиническое русло.

— Еще какие-нибудь симптомы? — спросил я. — Кашель? Запоры? Диарея? Не повизгивает ли она от боли?

Дама покачала головой.

— Нет. Ничего похожего. Она только все время оглядывается по сторонам, жалобно смотрит на нас и ищет Эммелину.

Ну вот опять! Я кашлянул.

— И рвоты не было? Например, после еды?

— Ни разу. Если она и поест немножечко, то тут же отправляется за Эммелиной и тащит ее к себе в корзинку.

— Неужели? Не вижу, какое это может иметь отношение к ее состоянию… Вы уверены, что она не начинает вдруг прихрамывать?

Дама словно бы не слышала меня.

— А когда она прыгает с Эммелиной в корзинку, то начинает как-то вертеться и царапать одеяльце, словно устраивает для нее уютное гнездышко.

Я скрипнул зубами. Ну прекрати же! И тут меня осенило.

— Одну минутку! — перебил я. — Вы сказали — гнездышко?

— Да, она царапает одеяло уж не знаю сколько времени, а потом укладывает на него Эммелину.

— Так-так! — Еще вопрос, и все станет ясно. — А когда у нее в последний раз была течка?

Дама постучала себя пальцем по щеке.

— Дайте подумать… Да в середине мая. Значит, девять недель назад.

Вот она — разгадка!

— Будьте добры, положите ее на спину, — сказал я.

Вытянувшись на спине, Люси устремила страдальческий взгляд в потолок, а я легонько провел пальцами по ее молочным железам. Они были тугими и вздутыми. Когда я слегка потянул за сосок, из него показалась капля молока.

— У нее ложная беременность, — сказал я.

Дама поглядела на меня круглыми глазами.

— Что-что?

— Довольно частое явление у сук. Они как бы ощущают, что у них будут щенки, и к концу цикла приходят в это состояние. Приготовление гнезда — очень типичное явление, а у некоторых даже вздувается живот. И у них появляются всяческие странности.

— Только подумать! — Дама засмеялась. — Люси, ах ты дурочка! Так напугать нас по пустякам! — Она поглядела на меня. — Она еще долго останется такой?

Я пустил горячую воду и начал мыть руки.

— Нет, не очень. Я вам дам таблетки. Если через неделю не пройдет, загляните за новой порцией. Но в любом случае не беспокойтесь. Рано или поздно она станет прежней.

Я пошел в аптеку, насыпал таблеток в коробочку и вручил ее даме. Поблагодарив меня, она повернулась к своей собачке, которая сидела на полу, мечтательно глядя в пространство.

— Идем, Люси, — сказала она, но пудель и ухом не повел. — Люси! Я тебе говорю! Мы уходим! — Она пошла по коридору, но собачка только наклонила голову набок, точно прислушиваясь к какой-то внутренней музыке. Минуту спустя ее хозяйка вернулась и с досадой посмотрела на нее. — Ах ты гадкая упрямица! Ну, ничего не поделаешь…

Она открыла сумочку и достала голыша. Эммелина запищала, и Люси поглядела на нее со смутным обожанием. Писк начал удаляться по коридору, Люси пошла следом как зачарованная и скрылась за углом.

Я виновато улыбнулся Дэвиду.

— Ну едем, — сказал я. — Ты хочешь посмотреть, как лечат скот; могу тебя заверить, что это совсем-совсем другое!

В машине я продолжал:

— Пойми меня правильно. Я вовсе не отношусь пренебрежительно к работе с мелкими животными. Безусловно, эта ветвь нашей профессии требует особенно высокой квалификации, и я глубоко убежден, что оперировать их — большое и сложное искусство. Просто не суди об этом по Эммелине. Впрочем, нам, прежде чем ехать на фермы, придется навестить еще одну собаку.

— А какую? — спросил мальчик.

— Ну, мне позвонил мистер Рингтон и сказал, что его далматин совсем переменился и ведет себя настолько странно, что он не рискнул привести его на прием.

— Как, по-вашему, что с ним?

Я задумался.