О всех созданиях - больших и малых

Я в ужасе наклонился к Хелен.

— Как это? В программе же значится фильм про Шотландию. Тот, который мы хотели посмотреть?

— Да, значится. — Хелен умолкла, поглядела на меня с легкой улыбкой и добавила: — Но боюсь, его не покажут. Тут вторые фильмы часто меняют без предупреждения. Никто как будто не возражает.

Я поник. Опять! В «Ренистоне» не было танцев, сейчас не тот фильм… Нет, по-своему я просто гений.

— Простите, — сказал я. — Вы очень огорчены?

Она покачала головой.

— Ничуточки. Давайте смотреть. А вдруг будет интересно?

Но я быстро утратил надежду: столько раз виданные погони, избитый-переизбитый сюжет… Ничего не поделаешь, очередная дурацкая неудача. Я тупо следил, как отряд шерифа в четвертый раз летит во весь опор мимо все того же обрыва, и оглушительный треск выстрелов застал меня врасплох. Я подпрыгнул, и даже Гоббер пробудился.

— Чего? Чего? Чего? — завопил он, выпрямляясь и бешено размахивая руками. Удар локтем по виску опрокинул меня на плечо Хелен, и я начал извиняться, но увидел, что губы у нее опять искривились, брови сошлись, и внезапно она залилась беззвучным смехом.

Впервые в жизни я видел, чтобы девушка так смеялась. Словно она слишком долго сдерживалась и наконец дала себе волю — откинулась, вытянула ноги, бессильно уронила руки и смеялась, смеялась, смеялась.

А потом повернулась ко мне и положила ладонь мне на рукав.

— Знаете, — сказала она слабым голосом, — в следующий раз давайте просто погуляем, хорошо?

Я уселся поудобнее. Гоббер уже заснул, и его могучий храп опять соперничал с выстрелами и воплями, рвавшимися из громкоговорителей. Я по-прежнему понятия не имел, кто такой щуплый человечек передо мной, и меня мучило дурное предчувствие, что он еще не сказал мне своего последнего слова. Часы по-прежнему показывали двадцать минут пятого. Мэгги по-прежнему не спускала с меня глаз, а у меня по спине струился пот.

Без всего этого я мог бы прекрасно обойтись, но не важно. Ведь будет следующий раз!

Глава тридцатая

Даже и сейчас я словно вижу, как потемнело лицо Ралфа Бимиша, тренера скаковых лошадей, когда я вылез из машины.

— А где мистер Фарнон? — сердито буркнул он.

Я стиснул зубы. Сколько раз слышал я этот вопрос в окрестностях Дарроуби, особенно когда речь шла о лошадях!

— Извините, мистер Бимиш, но он уехал на весь день, и я подумал, что лучше приеду я, чем откладывать на завтра.

Он даже не попытался скрыть свое раздражение, а надул толстые, в лиловатых прожилках щеки, сунул руки поглубже в карманы бриджей и с видом мученика устремил взгляд в небеса.

— Ну так идем! — Он повернулся и, сердито вскидывая короткие толстые ноги, зашагал к одному из денников, окружавших двор. Я сдержал вздох и пошел за ним. Ветеринар, не питающий особой страсти именно к лошадям, в Йоркшире частенько попадает в тягостные ситуации, и уж тем более в скаковых конюшнях, этих лошадиных храмах. Зигфрид, не говоря уже о его профессиональных навыках, великолепно умел объясняться на языке лошадников. Он с легкостью и во всех подробностях обсуждал особенности и стати своих пациентов. Он хорошо ездил верхом, участвовал в лисьих травлях и даже внешне — длинным породистым лицом, подстриженными усами и худощавой фигурой — соответствовал популярному образу аристократического любителя лошадей.

Тренеры на него просто молились, и многие — вот как Бимиш — считали чуть ли не личным оскорблением, если сам он почему-либо не мог приехать к их дорогостоящим подопечным.

Бимиш окликнул конюха, и тот открыл дверь.

— Он тут, — буркнул Бимиш. — Охромел после утренней разминки.

Конюх вывел гнедого мерина, и с первого взгляда стало ясно, какая нога у него не в порядке, — то, как он припадал на левую переднюю, говорило само за себя.

— По-моему, он потянул плечо, — сказал Бимиш.

Я обошел лошадь, приподнял правую переднюю ногу и очистил копытным ножом стрелку и подошву, однако не обнаружил ни следов ушиба, ни болезненности, когда постучал по рогу рукояткой ножа.

Я провел пальцами по венчику, начал ощупывать путо и у самого конца пясти обнаружил чувствительное место.

— Мистер Бимиш, дело, по-видимому, в том, что он ударил задней ногой вот сюда.

— Куда? — Перегнувшись через меня, тренер поглядел и тут же объявил: — Я ничего не вижу.

— Да, кожа не повреждена, но если нажать вот тут, он вздрагивает.

Бимиш ткнул в болезненную точку коротким указательным пальцем.

— Ну вздрагивает, — буркнул он. — Да только если жать, как вы жмете, он и будет вздрагивать, болит у него там или не болит.

Его тон начал меня злить, но я сказал спокойно:

— Я не сомневаюсь, что дело именно в этом, и рекомендовал бы горячие противовоспалительные припарки над путовым суставом, перемежая дважды в день холодным обливанием.

— А я не сомневаюсь, что вы ошиблись. Никакого там ушиба нет. Раз лошадь так держит ногу, значит, у нее болит плечо. — Он махнул конюху: — Гарри, поставь-ка ему припарку на это плечо.

Если бы он меня ударил, я возмутился бы меньше. Но я не успел даже рта открыть, как он зашагал дальше.

— Я хочу, чтобы вы взглянули еще и на жеребца.