О всех созданиях – мудрых и удивительных

Мне пришлось прождать еще два дня, пока меня снова не вызвали на комиссию. Все трое были еще более очаровательными, чем раньше. На этот раз я ощутил их восхищение. Все они широко улыбались, а тот, что сидел посередине, заговорил.

– Хэрриот, мы действительно кое-что узнали про вас, – сказал он.

– В самом деле?

– В самом деле. Мы узнали, что у вас выдающиеся способности к механике.

Я уставился на него. Я ничего не понимал, поскольку если на свете есть полный идиот в механике, то это Джеймс Хэрриот. Я испытываю ненависть к двигателям, колесам, поршням, цилиндрам и шестеренкам. Я не могу ничего починить, а когда механик в гараже пытается мне что-то объяснить, я ничего не понимаю.

Я сказал об этом офицерам, и три улыбки стали несколько натянутыми.

– Но ведь вы водите автомобиль, когда занимаетесь профессиональной деятельностью? – спросил тот, что слева.

– Да, сэр, вожу. Уже несколько лет. Но я до сих пор не знаю, как он устроен, и, если он ломается, мне приходится вызывать помощь.

– Так-так. – Теперь улыбки стали еще натужнее, и три головы сомкнулись над столом, ведя шепотом совещание.

Наконец средний опять заговорил:

– Вот что я вам скажу, Хэрриот. Как вы отнесетесь к тому, если мы отправим вас к метеорологам?

– Чудесно, – ответил я.

Я очень сочувствовал им, они были явно замечательные люди, но с той поры я не верю тестам на профпригодность.

Конечно же, у меня не было ни малейшего шанса стать метеорологом, и, как мне представляется, именно поэтому меня отправили на склад. То был один из странных периодов в моей жизни, к счастью короткий, но яркий. Мне приказали доложиться капралу Уиксу в администрации склада, и я пошел по лабиринту аллей Парка-Хитон, заполненных незнакомыми мне людьми.

Капрал Уикс был толст; он быстро посмотрел на меня опытным глазом.

– Вы – Хэрриот, так? Ну что, вы сможете помочь нам здесь. Работы не очень много. Это не главный склад. Мы занимаемся в основном стиркой и починкой обуви.

Пока он говорил, к нему вошел русоволосый человек.

– Младший пилот Морган, капрал, – сказал он. – Пришел за ботинками. На них должны были заменить подошвы.

Уикс кивнул головой в сторону, и я в первый раз увидел гору обуви.

– Они где-то там. На них должен быть ярлык.

Молодой человек, казалось, был озадачен, но он прошел за барьер и начал копаться среди сотен одинаковых черных пар. На поиски у него ушел почти час, в течение которого капрал потягивал сигареты, не выказывая к происходящему ни малейшего интереса. Когда Морган наконец раскопал свои ботинки, капрал молча вычеркнул имя из списка.

– Вот такими делами тебе и придется заниматься, – сказал он. – Ничего сложного.

Он не преувеличивал. Никакой жизни на складе не было. Мне понадобилась всего пара дней, чтобы понять, какие сладкие условия создал здесь для себя капрал Уикс. Складская работа – почетная профессия, но только не в том виде, как он ее выполнял. Бесчисленные отделы, ниши, полки огромного помещения были помечены буквами или цифрами для того, чтобы можно было быстро найти приходящие на склад ботинки или рубашки, но капралу не нравилась такая обустроенность. Это повлекло бы за собой дополнительный труд, а капралу это было явно не по душе.

Когда на склад поступала обувь, ее бросали посередине на пол, а перевязанные тюки из прачечной складывались один на другой, пока груда рубашек не вырастала до потолка.

Через три дня я уже не мог этого выносить.

– Послушайте, – сказал я. – Это займет какое-то время, но, мне кажется, это надо сделать. Вы не будете возражать, если я разложу все это барахло по полкам? Потом его будет легче найти.

Уикс продолжил изучать журнал – он был большим любителем чтения. Я даже поначалу подумал, что он не услышал меня. Затем он переложил сигарету в уголок рта и посмотрел на меня сквозь клубы дыма.

– Послушай и заруби себе на носу, старина, – протянул он. – Если мне здесь понадобится что-то сделать, я тебе скажу. Я здесь начальник, и я отдаю приказы, понятно? – Он продолжил изучение журнала.

Я притих на стуле. Я явно оскорбил вышестоящего начальника, и мне придется оставить все как есть.

Однако контроль за работой был явно не по вкусу Уиксу, поскольку на следующий день он устроил мне последнюю головомойку, потребовав оставить все как есть, и затем навсегда исчез, появляясь лишь на несколько минут каждое утро. Все остальное время я был предоставлен самому себе. Мне было совершенно нечем заняться, кроме тупого сидения за деревянным барьером и фиксирования поступления и выдачи ботинок и рубашек, и мне казалось, что я единственный из всех отстраненных от службы летчиков, который попал в такое рабство.

Я испытывал смущение, наблюдая, как молодые ребята разыскивают свои вещи, что в очередной раз убеждало меня в бесконечном терпении британцев. Поскольку в конторе сидел я, они считали меня ответственным за всю эту систему, но, несмотря на мое невысокое звание, никто меня и пальцем не тронул. Большинство из них только ворчали и бормотали себе под нос, но однажды ко мне подошел огромный юноша, который сказал: