О всех созданиях - прекрасных и удивительных

— Правду сказать, я пока не уверен, какой теории следует придерживаться. Стивенс утверждает, что она возникает из-за неполного окисления жирных кислот, Шеллема склоняется к токсическому поражению печени, а Янссен предполагает связь с одним из центров вегетативной нервной системы. Мне же кажется, что мы нашли бы ключ к пониманию проблемы, если бы нам удалось выявить точный механизм образования ацетоуксусной и бета-оксимасляной кислот в процессе обмена веществ. Как вы считаете?

— О да… ну, разумеется, дело в том, что окси… что старушка бета-окси… Да-да, все она… Без всякого сомнения.

Я обмяк на сиденье и решил больше Кармоди вопросов не задавать. За стеклами мелькали каменные стенки, а я мало-помалу смирялся с мыслью, что здесь в машине рядом со мной сидит сверхчеловек. Действовала она на меня несколько угнетающе. Мало ему быть высоким, красивым, полностью в себе уверенным, так он еще и блестящий талант! И к тому же, подумал я с горечью, очень богат, если судить по его виду.

Мы свернули на проселок. Впереди показалась кучка низких каменных строений. Последнее место, где надо побывать до обеда. Ворота были закрыты.

— Лучше подъехать к службам, — сказал я. — Вы не…

Студент выбрался из машины, отодвинул засов и начал открывать створку. Делал он это, как и все остальное, спокойно, неторопливо, с врожденным изяществом. Он прошел перед машиной, и я вновь впился в него взглядом, дивясь его внутреннему достоинству, холодной невозмутимости… и тут точно из воздуха возникла злобная черная собачонка, бесшумно подскочила к Кармоди, с жестоким упоением погрузила зубы в его левую ягодицу и ускользнула.

Никакая, даже самая монолитная невозмутимость, никакое достоинство не выдержит внезапного болезненного укуса в мягкие части. Кармоди взвизгнул, высоко подпрыгнул, прижимая ладонь к ране, и с ловкостью обезьяны вскарабкался на верхнюю жердь ворот. Примостившись там, он дико озирался из-под сползшей на глаза щегольской шляпы.

—..!..!! — взвыл он. — Кой черт…

— Ничего, ничего, пустяки! — успокаивал я его, торопливо шагая к воротам и с трудом подавляя желание броситься на землю и кататься по ней, слабея от хохота. — Просто собака!

— Собака? Какая собака? Где?! — истошно кричал Кармоди.

— Убежала, скрылась. Я только-только успел ее заметить.

Я поглядел по сторонам, но стремительная черная тень исчезла бесследно, словно ее никогда и не было.

Сманить Кармоди с верхней жерди на землю оказалось не так-то просто, а спустившись, он, прихрамывая, вернулся к машине и так в ней и остался. Увидев болтающиеся лохмотья еще недавно щегольских брюк, я про себя признал, что он имел право бояться нового нападения. Будь это кто-нибудь другой, я бы сразу же без церемоний предложил ему спустить штаны, чтобы смазать укус йодом, но тут слова застряли у меня в горле, и я пошел в коровник, не предложив ему своих услуг.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

Когда Кармоди явился в Скелдейл-Хаус после обеда, он вновь стал самим собой. Брюки он сменил и в машине сидел немного боком, но в остальном мне начинало мерещиться, что эпизода с черной дворняжкой вообще не было. Более того, едва мы выехали из города, он с некоторым высокомерием заявил:

— Послушайте, просто наблюдая за вами, я многому не научусь. Не могли бы вы поручить мне делать инъекции и все прочее? Мне хотелось бы приобрести практический опыт работы с животными.

Вместо ответа я стал внимательнее вглядываться в шоссе сквозь сеточку трещинок в ветровом стекле. Не мог же я прямо признаться, что еще только завоевываю доверие фермеров и некоторые из них относятся к моим способностям с заметным сомнением. Наконец я перевел взгляд на него:

— Ладно. Диагноз ставить должен я, но дальше, где можно, продолжать будете вы.

Вскоре он вкусил практического опыта. Я решил, что помету двухмесячных поросят не повредила бы инъекция сыворотки против Escherichia coli и вручил Кармоди бутылку и шприц. Он решительно шагнул в гущу поросят, а я с угрюмым удовлетворением подумал, что, может быть, и не помню всех тонкостей, запечатленных в учебниках мелким шрифтом, но вот загонять поросят в самый грязный угол не стал бы. Поросята при приближении Кармоди с визгом вскочили с соломенной подстилки и всем скопом ринулись в вонючее озерцо мочи у дальней стены. Кармоди хватал одного, а остальные метались взад и вперед, окатывая его фонтанами брызг. И к тому времени, когда ему удалось уколоть последнего, щеголеватый костюм был весь в желтых пятнах, и мне пришлось опустить стекла в машине, чтобы выдержать его соседство.

Затем мы отправились на большую ферму среди распаханных полей у подножия холмов, где еще сохранялись рабочие лошади. Несколько стойл в длинной конюшне были заняты, и над каждым красовалась дощечка с кличкой: Боксер, Капитан, Бобби, Душка и Ромашка — в двух последних стойлах, естественно, стояли кобылы. Вызвали нас к Томми, заслуженному мерину, ходившему в упряжи, потому что его опять «заперло».