О всех созданиях – прекрасных и удивительных

Мистер Биггинс угрюмо жег меня взглядом, но я не собирался больше предлагать никаких гамбитов и в свою очередь уставился на него, как я надеялся, с непроницаемым видом, который должен был по моим расчетам яснее всяких слов сказать, что я готов выслушать любое его предложение, но сам ничего предлагать больше не собираюсь.

Тишина, воцарившаяся теперь в приемной, оставалась нерушимой очень долго. В конце улицы церковные куранты отбили четверть, в отдалении, по-видимому, на рыночной площади, затявкала собака, мимо окна на велосипеде промелькнула мисс Добсон, дочка бакалейщика, но мы оба молчали.

Мистер Биггинс жевал нижнюю губу, бросал на меня отчаянные взгляды и тотчас вновь принимался созерцать свои ноги. Он явно исчерпал все возможности, и в конце концов мне стало ясно, что инициативу я должен взять на себя, причем категорически.

— Мистер Биггинс, — сказал я, — мне пора ехать. Вызовов у меня много, но мне предстоит побывать на ферме в миле от вашей, так что часов около трех я погляжу вашу корову.

Я встал, показывая, что разговор окончен.

Фермер затравленно посмотрел на меня. Видимо, он смирился с мыслью, что мы зашли в тупик и останемся в нем еще долго, а потому моя внезапная атака застала его врасплох. Он открыл было рот, но ничего не сказал и повернулся к двери. На пороге он остановился, поднял руку, секунды две умоляюще смотрел на меня, а потом понурился и вышел.

Я следил в окно, как он переходит дорогу: посреди мостовой он внезапно нерешительно остановился, что-то буркнул и оглянулся на наше крыльцо. Меня охватил страх, что его собьет машина, но тут он расправил плечи и медленно пошел дальше.

А иногда получить ясную картину не удается и по телефону.

— Боб Фрай говорит.

— Доброе утро. Хэрриот слушает.

— У меня свинья что-то не того.

— А-а! Так что с ней?

Булькающий смешок.

— Это вы мне скажите!

— О!

— Чего бы я стал вам звонить, кабы сам знал, что с ней? Хе-хе-хе!

То обстоятельство, что эту шуточку я слышал уже две тысячи раз, не меньше, помешало мне от всей души присоединиться к его смеху, но какое-то кудахтанье я из себя выдавил.

— Совершенно верно, мистер Фрай. Нуте-с, почему же вы мне звоните?

— Так я же объяснил, черт дери! Чтобы узнать: что с ней такое.

— Это я понял, но мне нужно знать поподробнее. Вы сказали, что с ней что-то не того. Но что именно?

— Куксится чего то.

— Да-да. Но не могли бы вы объяснить, в чем это заключается?

Пауза.

— Понурая она какая-то.

— Что-нибудь еще?

— Да нет вроде. Вообще дохлая она, если на то пошло.

Я ненадолго задумался.

— Так… э… Я попробую спросить вас немножко по-другому: Зачем вы мне звоните?

— Звоню, потому что вы ветеринар. Это же ваша работа, разве нет?

Я предпринял новую попытку.

— Было бы лучше, если бы я знал, что с собой захватить. Какие у нее симптомы?

— Симптомы-то? Ну, неможется ей вроде бы.

— Да, но как она себя ведет?

— А никак. Потому я и забеспокоился.

— Гм, гм! — Я поскреб в затылке. — Ей что — очень плохо?

— Да уж не хорошо.

— Вы, кажется, сказали, что дело срочное?

Новая долгая пауза.

— Ну, она не так, чтобы уж, а только и не очень. Совсем тела не нагуливает.

— Вот-вот. И давно это с ней?

— Да уж порядком.

— Ну, а точнее?

— Чего уж там говорить. Давненько.

— Мистер Фрай, мне необходимо знать, как давно у нее наблюдаются эти симптомы. Сколько времени назад они появились?

— А-а! Да с той поры, как мы ее купили…

— И когда же вы ее купили?

— Да тогда же, как и всех прочих…

24

Мне всегда нравилось работать со студентами. Для получения диплома им полагается пройти шесть месяцев практики, и обычно почти все свои каникулы они проводят у какого-нибудь ветеринара.

У нас, разумеется, имелся свой студент-надомник в лице Тристана, но он принадлежал к особой категории. Учить его не приходилось вовсе: он словно сам все знал и впитывал сведения не только без усилий, но и незаметно для окружающих. Если я брал его с собой, то на ферме он чаще всего сидел в машине, уткнувшись в свою любимую газету и покуривая.

Настоящие же практиканты попадали к нам самые разные — и из деревни, и из города, и туповатые, и умницы, но, как я уже сказал, мне нравилось работать со всеми без различия.

Во-первых, ездить с ними по вызовам было гораздо веселее. Значительную часть жизни деревенский ветеринар проводит в одиноких разъездах, а тут было с кем поболтать в дороге. И какое блаженство, когда есть кому открывать ворота! На дорогах к отдаленным фермам ворот всегда уйма. Например, та, которая внушала мне особый ужас, была перегорожена в восьми местах! Даже трудно передать словами, какое дивное ощущение тебя охватывает, когда останавливаешь машину перед воротами, а открывать их вылезает кто-то другой!