О заблуждениях и истине

И так ничто не препятствует мне твердо стоять в тех основательных положениях, которые стараются напоминать людям, и уверить моих собратий не только в том, что надлежит необходимо Причине действительной и разумной управлять ими во всех их деяниях, следственно и в имеющих отношение к богослужению; но еще и в том, что в их власти состоит увериться о ней самим чрез себя, и тогда не останется у них ни малейшего сомнения.

В самом деле, посмотрим только на поведение разных народов, увидим, что все они почитают свое богослужение утвержденным на том основании, которое я полагаю. Кто не знает, с каким рвением защищали они свои церемонии и догматы богослужения? Не каждый ли из них поборал по своей Религии с толикою ревностию и отважностию, как бы твердо уверенный, что сама истина установила ее?

Но что я говорю? Не все ли Толки, не все ли Мнения ограждали себя именем истины? Не видел ли свет, что самые величайших мерзостей Служители прикрывались священным сим именем, зная, что сим средством удобнее обольстят народ? ОТ чего же сей путь стал общий всем, ежели б Начало оного не находилось в человеке? Для чего б человеку и при самой неправоте своей искать подкрепления в сем имени, ежели бы не признавал он внутренно, что сие имя мощно и ему нужно; а притом для чего уверять, что истина правит стопами его, если бы не чувствовал он, что они могут действительно ею направляемы быть?

Надеемся, что сих примечаний довлеет к удостоверению читателей наших в том, что необходимо нужно и возможно втечение Причины действительной и разумной во все действия человека, а особливо в познание и делание тех Законов, которыми должно управляемо быть их служение первому Существу, Которого никто чистосердечно не мог не признать.

О наружности Религии

И так когда самое естество их предписывает им Закон никогда не ходить без сей помощи, и когда все доселе начертанные главные положения показывают, что есть возможность получить оную: то явствует, что они не престанут заблуждаться и подвергать себя всяким опасностям, доколе будут действовать сами собою. Но еще виновнее учинятся, ежели объявят себя прочим людям за таких, которые путеводительствуемы истинным светом, а сами не будут точно о нем уверены.

Но сколько бы ни заблуждали они, или сколь бы ни бессовестны были, какие бы ни вводили нелепости в свои установления, касающиеся до Религии, мы теперь уже знаем, как я и прежде сказал, что нельзя из того заключать, что нет ни правила, Ни истины для человека. Но паче должны мы увидеть, что ошибки людей в сем роде могут падать токмо на наружные и на чувственные пункты Религий их, и что, понеже люди ниже первого Существа и ему совершенно подчинены, то все их мнения и все противоречия никогда не могут поколебать его.

О нравоучении

Сие есть первое заключение, которое должно вывести из всего вышесказанного о различии Религии и богослужений. Оно не допустит человека благоразумного и привыкшего проницать сквозь покровы вещей обмануться разнообразностию сих учреждений, ниже поколебаться при всеобщих людских противоречиях. Теперь он должен уже видеть источник оных и не сомневаться, что ежели человек имеет идею врожденную о первом Существе, то надлежит ему иметь и средство неизменяемое и единообразное, чрез которое бы мог засвидетельствовать ему, что знает его и воздает ему достодолжную честь; средство, долженствующее быть единым и также неколебимым, как и самое Существо сие, не смотря на то, что люди ошибаются ежедневно в сущности и того, и другого.

Из сего купно видеть можем, сколь недостойны вероятия те, которые тащтся доказать Религию Наукою о правах, и сколь праведно награждается таковое их тщание худым успехом. Ибо нравственная Наука хотя есть из певрых должностей теперешнего человека, однако не всегда преподаваема была Учителями, столько просвещенными, чтобы можно было ее справедливо употребить к сему; она всегда почти простиралась не далее чувственности телесной, и потому долженствовала разнствовать по местам и по разным навыкам, на которых человек основывал свою добродетель; сверх того как сия нравственная Наука есть токмо прибавок к Религии, то хотя бы до самого крайнего совершенства доведена была, то и тогда бы употреблять ее за доказательство значило бы сказывать, что истинные доводы неизвестны, но что есть доводы, которые необходимо должны таковыми называться.

О древности религий